Арест Ант - Как стать контрабандистом

– Просто лафа, – громко заявил я, но что-то без особой радости, – Если тут крысы не заведутся. В обеих смыслах.

– Da ta da da da da daaaah! — дверь распахнулась, и втиснулся Микко с кофеваркой в руках, – Ты не забрал свой аппарат.

– Спасибо, – появление кофеварки только усугубило моё подавленное настроение.

– А это подарок, – он вытащил из кармана пачку молотого кофе.

– Спасибо, – повторил я, – А фильтров у тебя случайно нет? Или будем молотый кофе растворять?

– Peace-death! – Микко гордо улыбнулся, – Фильтры в тюрьме не проблема.

Действительно он быстро вернулся с пачкой разномастных фильтров. Затем, не останавливаясь, уволок кофеварку и появился только через четверть часа:

– Я её промыл и залил чистой воды. Сейчас сделаю нам кофе.

– У меня сахара почти не осталось.

– One sec (секундочку), – он вставил фильтр, набухал кофе и гордо щёлкнул кнопкой, – Скоро будет готово, – с этими словами он опять смылся.

Ввалился он страшно довольный собой. Выложил на стол нераспечатанную пачку сахара, пакет молока и здоровенную стопку галет.

– Всегда делай людям добро, иногда взад обломится, – задумчиво сообщил я в пространство, – Надо только не забыть потом вернуть.

– Что?

– Never mind (не бери в голову). Слушай, а ты с кем сидишь?

– Хочешь поменяться с ним местами?

– Даже не подумаю. Просто интересно.

– Так, один старичок. Очень тихий. Kirvesmies. Carpenter.

– Плотник? А он что сделал? Кривой гроб сколотил для начальства?

– Нет, он не настоящий плотник. Его так здесь зовут. Он молотком людям головы пробивал. У него life-termer – пожизненное тюремное заключение.

– И много он… наплотничал?

– Доказали только пять или шесть эпизодов. А так больше двадцати, я думаю.

– И как тебе с ним?

– Да он молчит целыми днями. Кофе вообще не пьёт. Только лежит и много курит.

– Capacitor – конденсатор.

– Почему?

– Конденсаторы часто взрываются. Вот и он накопит злости и разрядится. Ты вот его своими разговорами достанешь и bang-bang! (Пиф-паф)!

– Так я тоже в камере молчу. Давай лучше кофе выпьем.

Кофе оказался горьким и вязким. Как гуталин. Им только suicide (самоубийство) совершать. Coffecide – Кофецид. Незаменимое средство для сапог и самоубийц. Или для самоубийц в сапогах.

10 января мой пятидесятый день рожденья. И выпал он на субботу. В этот день Юлий Цезарь пересёк со своим войском Рубикон, был аннулирован брак Наполеона и Жозефины, а до этого ещё был обезглавлен Емелька Пугачёв, крайне недостоверно выдававший себя за катькиного рогоносца Петра III. Ну и остальные человеческие заморочки по мелочам.

Как-то вспомнилось, что по китайскому гороскопу я порядочная свинья-интеллектуалка. Там правда утверждалось, что такие легко переживают собственные неудачи и терпимо относятся к недостаткам других людей. Беспристрастны по отношению ко всем, в том числе и к себе и до бесконечности будут задавать себе вопросы о том, честно ли они поступают в каждом конкретном случае. В итоге эти самокопания могут превратить их в философов. Свинья настолько искренна, что опровергает все сомнения на свой счет и тем самым обезоруживает врагов. Услышать от нее ложь можно лишь в крайних случаях. Она говорит неправду только в целях самозащиты.

Это вызвало целую цепочку весьма неприятных ассоциаций и сразу захотелось поискать ближайшую лужу с живительной грязью. Но я переборол себя, убедив, что Козерог свинье в этом не товарищ, и отважно поплёлся в сауну. На обратном пути сдал грязную и забрал свою выстиранную одежду. В камере сделал себе человеческий кофе и принялся анализировать внутренние изменения. Но ничего особого не заметил. Как-то вообще не верится, что закончились беспутные тридцатые, игривые сороковые и впереди болезненные шестидесятые. А я себя до сих пор ощущаю никак не старше тридцати. Если бы не спина, то и сейчас бы активно фонтанировал. Без всякого взросления. В этом слегка потрёпанном теле всё ещё хамски бьётся юное сердце, слегка испохабленное передовой медициной.

Я устроился поудобнее и стал вспоминать несостоявшиеся планы на этот день. Мы с женой планировали романтично отметить юбилей в Париже. Потом я бы под благовидным предлогом оторвался на одинокую партизанскую вылазку с обязательным плеванием на точность с la tour Eiffel и долгим показом среднего пальца la Liberté éclairant le monde. А завершил традиционным зажиганием свечей в Notre Dame de Paris. Всегда надо клянчить в чужих святынях недостижимого.

Но не срослось. А эту насильно подсунутую замену я уж точно не назвал бы равноценной. Хотя она и проходит в опосредственном присутствии большого количества иностранных гостей. Правда, собранных не по моей воле.

Заглянул Сулев:

– Ты чего такой грустный?

– Сулев, а на сколько лет я выгляжу?

– Ну, когда появился, то выглядел как больной старик. А сейчас лет на 35, ну 38. Может из-за того что сильно оброс? А что такое?

– Мне полтинник сегодня стукнул.

– Да? Поздравляю. Хорошо сохранился. А я подумал, что у тебя стояк пропал. Тут такое со многими случается.

– В смысле?

– Хочешь порнухи?

– Нет. Совершенно не тянет.

– Здесь любого нормального об этом спроси и удивишься. Через неделю как отрезает. Только уж совсем прыщавые иногда по привычке своего вялого лысого потискают в опустошительных целях.

– Кормёжка?

– А хрен её знает. Знаешь, как тут народ нервничает перед длительными свиданками с жёнами?

– Не знаю и знать не хочу.

– Представляешь, но у них тут даже петушатника нет?

– Да брось. Этого добра должно быть в избытке. В стране, где одна половина любовь измеряется размером вибратора, а вторая признаёт только тёплые клизмы?

– Ну, пара сладеньких камер и здесь найдётся. Но без особой любви и страсти. Просто степенные семейные пары.

– Вот этим порадовал. А то, как ни фильм, то вечно кого-то опускают в душе.

– Вентилем на полшестого? – Сулев весело расхохотался, – Если только ложку намертво приклеить и за веревочку поддерживать. Как в театре кукол. У япошек.

– Здесь что, все с альтернативной эрекцией?

– Нет. Отходят потихоньку. Через полгода уже может и по лбу ударить при переполнении. Ладно, празднуй дальше. Желаю тебе побыстрее выбраться отсюда. А я пойду к себе. У меня ещё смена не закончилась. Да и тебе уже пора начинать работать.

В воскресенье я заставил себя написать более взвешенную речь для выступления на суде. Опять получилось длинно и неубедительно. Я сократил свои сопли до половины страницы и решил отложить окончательную правку до наступления очередного просветления в голове.

С открытием дверей появился Микко и стал ненавязчиво намекать на необходимость крепкого кофе, как средство борьбы с зимней спячкой. После короткой пикировки сошлись на полукрепком, половина которого за час нагревания настоится до требуемой ему кондиции. И на эту половину претендует только он один.