Арест Ант - Как стать контрабандистом

– Сегодня ваш трансфер, – сообщил вертухай, несколько озабоченно разглядывая разбросанные по всему полу исписанные и скомканные листы бумаги.

– Какой трасфер? – искренне удивился я, отрываясь от захлестнувшей меня бумажной лихорадки, – Сегодня 17, а суд у меня только в понедельник 23-го. Это вообще на следующей неделе.

– Поступило распоряжение отправить вас сегодня назад в Миккели. Автобус будет через три часа. Собирайте вещи.

Вот так всегда. Стоит в кои-то веки заставить себя заняться полезным делом, как моментально все начинают старательно отвлекать. И совершенно бесполезно дёргаться. С волками жить – не надо кукарекать.

К автобусу меня вывели последним. Столпившиеся перед выходом вертухаи отводили глаза и старательно делали вид, что вся отправка задерживается исключительно по моей вине, и теперь у них совсем нет времени на шмон. Даже через рамку не заставили пройти.

– Злые вы… взашей гоните… без массажа , – сопел я довольно расстроено, с трудом рассовывая свои пакеты в забитое доверху багажное отделение, – От милого унитаза в парашное средневековье…

Автобус был полон, но все привычно кучковались в конце салона. Пара передних кресел оставалось свободными. Не успел я присесть, как автобус взрыкнул, задрожал и ходко двинулся навстречу наползающим сумеркам.

До позднего вечера вертухаи развозили радостно гомонящих пассажиров по местам новой приписки. Большинство осталось в Котке, ждать следующий транспорт до назначенных им поселений. Стала понятна причина такого их повышенного настроения. В открытых тюрьмах решёток нет. Условия почти домашние, а вертухаи реально зашуганные. Народ там пошатнувшееся здоровье подправит, связей поднаберётся и вперёд на свободу, преодолевать новые рубежи. Да и приличное выходное пособие заработает, если возникнет такая необходимость.

До Миккели нас добралось только шестеро. Парочка совершенно сонных вертухаев подтащила тележку, на которую мы безропотно сложили вещи. Разрешили с собой взять только сигареты и зубные щётки. Раздали лекарства, пакеты с сухим пайком и постельное бельё. Засунули нас в смежные камеры 4+4, и сразу наступила тишина.

Все молча стали готовить свои спальные места. Я удачно ввинтился в дальнюю от унитаза камеру и выбрал правые нижние нары. Осторожность никогда не помешает. Монастырская мудрость 234. Сплю я на правом боку. Значит, задницей к стенке. Защита сомнительная, но всяко сновидениям будет спокойнее. Не отделаться никак от американских боевиков.

Напротив меня устроился довольно бойкий вьюнош с бегающими глазками, который весьма бойко тараторил по-английски со странными вкраплениями совершенно непонятных свистящих слов.

Не успел я расправиться с вонючим постельным бельём, поминая последними словами экономного Сулева, как ознакомился с небольшой, но весьма яркой биографией нового сокамерника.

Паренёк откуда-то с далёкого севера. Из глухомани на стыке финско-шведско-норвежских границ. Решил, что на хлебных югах будет попроще. Там он навсегда забудет о талонах на еду и окончательно задолбавшей его семейной экономии. Тем более что языков нахватался много, только вот образование подкачало. Это он компенсировал завидной активностью, которая стала быстро раздражать полицейских всех сопредельных стран.

Месяц назад он круто лажанулся в Котке при попытке сбагрить разбодяжку (если, конечно, я правильно понял его странное определение bloody white rot) , заносчивому jack-in-office (клерку). Тот долго ломался, и всё пытался сбить цену, но потом вроде созрел под какой-то свой надвигающийся междусобойчик. При передаче товара этот лох неожиданно преобразился, и оказался подлым провокатором на службе у легавых. Полкило дури просто вылетело в трубу, а мой сосед теперь почти три года будет облагораживать тундру неподалёку от родных пенат. Без всякого УДО, но с непомерной задолженностью перед братвой.

Я слушал его без всякого интереса, пытаясь расклеить пододеяльник, когда из соседней камеры раздался взрыв хохота. Мой говорун сорвался с места и унёсся за положительными эмоциями. Через некоторое время он просунул голову в проём и поманил меня пальцем, церемонно сообщив:

– Please inform us… something about Russia (Пожалуйста, сообщи нам что-нибудь о России).

Я неопределённо хмыкнул, но бросил намертво слипшийся пододеяльник и пошёл читать ликбез. Всё одно какое-то развлечение. Все чинно расселись по трое на нижних нарах, закурили и выжидательно уставились на меня.

– А что интересует?

– Всё, – пробасил здоровенный громила, – У нас планируется сделка на севере России. Там самая дешёвая афганская дурь. Никто там никогда не был. Знаем, что там всё плохо. Так что ничего не скрывай.

Я поперхнулся дымом, прокашлялся и, стараясь сдержать себя, приготовился в меру замогильным голосом нести заповедную правду в столь прогрессивные массы, доросшие до путешествий в тундру, или туда, где по их мнению начинается таинственный Север.

– Родился я в глухом уголке Сибири, – тут пришлось сделать паузу, чтобы самому подло не разоржаться, и начать снова, напирая на lonely (малолюдный) и out-of-the-way corner (отдалённый угол), – Вокруг вечная мерзлота (permafrost).

Последнее слово зацепило какие-то забытые струнки сознания и вышло как «сперма в рост». Окружающие этого не заметили и сочувственно зашушукались. Я решил в дальнейшем не особо перегибать:

– Холод, б-р-р… fucking terrible, -55° C, – совершенно ничего не помню из географии о нашем полюсе холода, – John (туалет), что мы зовём ласковым словом M- Jo sortir, был в ста метрах от нашей древесной землянки ( wooden dugout).

Я покосился на слушателей, но никаких признаков недоверия не обнаружил. Тогда решил подбавить суровой правды.

– У нас была очень богатая землянка. Три уровня под землёй… и большой подвал (basement), – тут я понял, что слегка перегнул и решил исправиться, – Только у нас, в Сибири, подвал на поверхности. Это как… природный холодильник. У вас он всегда внизу, а у нас только под открытым небом.

Все дружно закивали головами.

– В наш M- Jo sortir мы всегда ходили с AK-47, – на лицах у слушателей появились понимающие улыбки, – Он выдавался бесплатно только по communist party membership card (коммунистическому партийному билету). В местном selsovet. Ходить по улице можно только днём. Иначе полярные медведи… polar bears… and…

Я стал вспоминать других арктических обитателей, но понял, что и тут у меня наметился слишком явный пробел. Мамонты все поголовно вымерли, а неуклюжих тюленей трудно приручить к домашнему очагу. Значит, надо отвлечь простым жизненным примером.