Жаклин Уилсон - Печенька, или История Красавицы

Потом на отдельном листе нарисовала свой деньрожденный торт. Я видела в магазине чудесный торт – с белой глазурью и розовыми розочками. Я ужасно такие люблю! Обожаю мягкий бисквит, и варенье, и крем, а особенно – сладкую глазурь.

Я сделала вид, что задула нарисованные свечки на торте, и загадала желание.

Конечно, я пошла на день рождения Лили – как и миллион других детей у телевизоров. Мы все вместе спели «С днем рожденья тебя». Лили подмигнула мне отдельно от всех большими голубыми глазами. Сэм в ее честь надел потрясающую новую футболку – темно-зеленую, с беленькими бегущими кроликами. Лили в знак одобрения нахально высунула розовый язычок.

– Смотри, ей нравится моя зеленая футболка! Наверное, Лили думает, что это большой кочан капусты!

Сэм приготовил для Лили угощение – капустные листья и… угадайте, что еще? Морковный торт с одной свечкой! Почти такой же, как я нарисовала.

– Красавица, это ты мне подсказала идею, – шепнул Сэм. – Лили очень понравился торт. Не знаю только, сумеет ли она задуть свечку? Поможем ей? Все вместе – раз, два, три!

Я дунула, Сэм тоже дунул, и другие дети по всей Британии дунули изо всех сил. Свечка погасла.

– Ну вот! А теперь Лили может загадать желание. Красавица, она хочет поделиться желанием с тобой. Закрой глаза и загадай, что тебе больше всего хочется!

Я зажмурилась и загадала: «Сэм, я хочу встретиться с тобой и Лили по-настоящему!»

Сэм подарил Лили новую уютную кроватку, с зеленым одеяльцем и соломенной подушкой. Она сразу туда забралась и устроилась очень уютно, только легла не в ту сторону: голова под одеялом, а на подушке толстенькая попка с пушистым хвостиком.

– Глупышка Лили! – нежно сказал Сэм. – Вылезай, моя дорогая, спать еще не пора. Сейчас время поиграть в разные веселые игры: в «Петрушка, петрушка, выйди на опушку», в «Лишний кочан» и в «Найди морковку»!

Лили и ухом не повела.

– Кажется, она и в самом деле заснула! – сказал Сэм. – Ну что делать! Может быть, ты придумаешь игру для дня рождения Лили? Нарисуешь ее, хорошо? Рисунки присылай мне, на передачу «Кроличий домик». Мне не терпится их увидеть! Пока… Ах нет, еще минуточку! – сказал он, когда уже заиграла музыка, означающая конец передачи. – Красавица, желаю тебе повеселиться на дне рождения Роны!

– Спасибо, Сэм! – сказала я.

Потом пошла к себе и нарисовала картинку, как я держу Лили на коленях. Я довольно маленькая, а Лили очень большая – как будто я укачиваю белого медведя. Одной рукой я обхватила Лили, чтобы она не свалилась у меня с колен, а другой глажу ее по голове.

Вверху я написала печатными буквами: «Это очень простая игра, но очень хорошая. В нее можно играть даже одной. Называется – «Погладь кролика».

Я села по-турецки на кровать и вытянула руки вперед, как будто держу воображаемую Лили. Я гладила пустой воздух, пока рука не заболела.

Потом к дому подъехала папина машина. Я прислушалась – входя в дом, папа не пел дурацкую песенку и не танцевал по коридору в одних носках. Значит, он в плохом настроении. Я решила, что посижу подольше у себя в комнате. Папа хотя бы не орет – и то хорошо.

Прошло довольно много времени. Наконец мама позвала меня ужинать. Я спустилась по лестнице и хотела идти в столовую.

– Нет-нет, сегодня мы будем ужинать в гостиной. Папа немножко устал. – Мама взяла меня за плечи и повернула в нужную сторону.

И незаметно ободряюще погладила меня по спине.

Папа сидел в кресле. Он расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и ослабил ремень. Кажется, ему и голову неплохо бы расслабить – он так хмурился, и кожа собралась на лбу в такие толстые складки, что даже нос заострился.

У меня свело живот, но папа неожиданно ласково улыбнулся.

– Привет, моя маленькая Красавица! Чем занималась?

– Уроки делала, – ответила я.

– Умница! – Папа вздохнул. – Теперь поболтай со своим старым папочкой. Я целый день спорил со всякими бюрократами, а они уперлись, не сдвинешь. Голова раскалывается… А как у тебя день прошел? Что вы с подружками делали?

Я вдохнула поглубже и начала долгий рассказ про свой выдуманный день с моей лучшей подругой Роной. Мама разогрела готовые спагетти болоньезе и принесла на подносе в гостиную, а я все говорила и говорила – как мы с Роной вместе исполнили танцевальный номер и все нам хлопали. Это я немножко увлеклась – танцевать я вообще не могу, хоть ты меня убей. Но папа вроде поверил.

– Молодчинка, девочка моя! – радовался он.

Мама спросила:

– А завтра на дне рождения Роны будут танцы?

– Не знаю. Может быть, – сказала я осторожно. – В приглашении написано: приходить в неформальной одежде. А, и еще надо взять с собой купальник.

– Значит, у них есть бассейн? – заинтересовался папа. – Где она живет, в Гроувленд-парке? Там почти при каждом доме бассейн, только крошечный, размером с почтовую марку. Думаю, вы будете просто сидеть на бортике и болтать ногами в воде.

– Хоть бы уточнили, что значит «неформальная одежда», – вздохнула мама. – Джинсы сгодятся или нет?

– Красавица не пойдет в гости в джинсах! – сказал папа. – Нет уж, она наденет нарядное розовое платьице.

У меня кусок застрял в горле. На Рождество папа сводил меня в свой гольф-клуб на праздничный ужин с танцами. По этому случаю он купил мне пышное атласное платье, все в оборочках и с прозрачными рукавами-фонариками. Я выглядела в нем ужасно – как будто надела на себя пуховое одеяло какой-нибудь старушки.

Можно представить, что о нем скажут Скай с Эмили и Арабеллой.

– Только не розовое! – выпалила я.

Папа отложил вилку. Мама тоже.

– Чем тебе не угодило розовое платье? – спросил папа. – Из универмага «Хэрродс», кучу денег стоило. Разве оно тебе не нравится?

Я жутким усилием выдавила улыбку.

– Что ты, папа, конечно, нравится! – Голос у меня стал тоненьким и писклявым от старания. – В том-то и дело – оно такое чудесное, я боюсь его испачкать. Вдруг пролью на него сок или оборку порву…

– А ты аккуратно! – сказал папа, но он был доволен. – Хорошо, что ты его бережешь. Однако о джинсах и речи быть не может – нельзя же прийти на праздник, как оборванец какой-нибудь. Хочешь надеть свою хорошенькую голубую блузочку и белую плиссированную юбку? Тебе очень идет!

Это у меня второй по ненавистности наряд. Над ним тоже будут смеяться, но все-таки не так сильно, как над розовой периной.

– Да, папа, замечательно!

– Пусть мама тебе вплетет голубые ленточки в волосы. – Папа провел рукой по моим длинным, безжизненным волосам и вздохнул. – Дилли, может, ты все-таки найдешь бигуди и хоть немного их завьешь?