Владимир Гриньков - Заглянувший в смерть

– Да. – Я кивнул и сглотнул слюну. – Это жена моего дяди. Того, что лежит в спальне.

– Вы можете сказать, как она оказалась здесь? Соседка говорит, что эта женщина должна находиться в больнице.

– Я не могу… здесь… мне плохо…

– Пойдемте на кухню. – Милиционер взял меня под локоть.

– Нет… подождите. Я еще хочу… посмотреть…

Стараясь не опускать взгляда на пол, я прошел к двери спальни и заглянул туда. Я увидел именно то, что и ожидал увидеть: окно было распахнуто настежь.

– Так как, по-вашему, эта женщина оказалась здесь, а не в больнице? – повторил свой вопрос милиционер, когда мы с ним вышли на кухню.

– Не знаю. Полчаса назад мне позвонил врач из больницы и сообщил, что она исчезла. Исчезла она примерно час назад.

– Почему она оказалась в больнице? И почему у нее голова перевязана?

– На нее напали вчера. Здесь, в этой квартире. Ударили по голове чугунной сковородой, но она лишь потеряла сознание.

– Подождите, подождите.

Милиционер пошел в комнату, и я услышал, как он сказал кому-то:

– Николай Никитич! Можно вас? Там очень интересные вещи парень рассказывает.

Он появился на кухне с грузным человеком в штатском.

– Голова у нее перевязана потому, что вчера кто-то здесь же, в квартире, ударил ее по голове сковородкой.

– Кто ударил? – спросил грузный.

– Не знаю, – покачал я головой. – Вчера здесь уже была милиция, но они ничего не смогли найти.

– А кто был-то?

– У них за старшего капитан, белесый такой.

– Невысокий? – уточнил Николай Никитич. – Это Панов. Хорошо, мы поговорим с ним. Так что дальше вчера было?

– Тетя Таня была без сознания, и ее увезли в больницу.

– В какую?

– В двадцатую больницу ее увезли. Она лежала там до сегодняшнего дня.

– Не приходя в сознание?

– Да. А потом исчезла.

– Что – пришла в себя и сразу побежала сюда?

– Я так думаю.

– Кто, по-вашему, мог напасть на нее?

Я пожал плечами:

– Ваш коллега тоже меня вчера об этом спрашивал.

– И что же вы ему ответили?

– Что не знаю, кто бы это мог быть.

– А зачем она побежала сюда? Что ее сюда так тянуло?

– Муж, наверное. Она даже специально забрала его из больницы, чтобы самой за ним ухаживать. Его ведь надо кормить через зонд.

– А что с ним такое?

– Несколько дней назад он упал и потерял сознание.

– Здесь, в квартире?

– Да.

– Кто в тот момент находился дома кроме него?

– Он был один. По всей вероятности, полез чинить проводку, а потом то ли потерял равновесие, то ли его током ударило. Это произошло буквально за несколько мгновений до того, как я вошел в квартиру.

– Вы слышали какой-нибудь шум?

– Конечно. Он же упал – и я это слышал.

– А какие-либо шаги или что-то еще в этом роде?

И только тут я понял, к чему они клонят. Дядя Леша мог не оступиться, и его, возможно, не било током – потому что в квартире в тот момент был еще кто-то! И этот «кто-то» сначала хотел убить дядю Лешу и убил бы, если бы не появился я. Потом этот «кто-то» попытался убить тетю Таню, но не смог с первого раза и убил потом, когда она убежала из больницы и пришла домой, к своему мужу. И когда я понял это, я чуть не лишился сознания, потому что понял, что следующими будем мы со Светкой. А где Светка, кстати?

– Здесь больше никого не было, когда вы приехали? – спросил я. – Сестра моя где? Она должна была быть в квартире.

– Нет, – сказал милиционер. – Никого больше не было.

– Он через окно лазает.

– Кто? – не понял Николай Никитич.

– Убийца. Каждый раз, когда здесь что-то происходит, окно оказывается открытым.

– Вы в этом уверены?

– Да.

В коридоре послышался какой-то шум. Я выглянул из кухни и увидел Светку. Она была цела и невредима и держала в руке авоську с продуктами.

– Пропустите ее, это моя сестра! – сказал я и обнял ее крепко-крепко.

– Что здесь такое, Эдик? – спросила она, и я почувствовал, как бешено колотится ее сердце.

Тогда я обхватил ее покрепче, потому что знал, что она упадет сейчас, рухнет как подкошенная, и сказал:

– Не надо ходить в комнату. Там тетю Таню убили.

Она так и просидела весь вечер на кухне, по-щенячьи скуля и дрожа всем телом. Я не пустил ее в комнату, да она и не стремилась туда, а только держалась как маленькая за мою руку. Я загородил собой проход, когда из квартиры выносили труп, и она так и не увидела тетю Таню мертвой. Николай Никитич зашел к нам на кухню, сказал:

– Мы уезжаем, завтра я вам позвоню – может быть, потребуется ваше присутствие.

– Хорошо, – ответил я, но голос был какой-то не мой, и я прокашлялся.

– И еще я хотел бы напоследок задать несколько вопросов вашей сестре. Можно?

– Света, ты можешь ответить Николаю Никитичу?

Она слабо кивнула и тыльной стороной ладони вытерла слезы.

– Вы помните, в котором часу ушли из дома?

Она помотала головой и опять заплакала. Я налил ей воды.

– Хотя бы приблизительно, – попросил Николай Никитич.

– Это было около двенадцати…

– Около двенадцати? Без пяти минут, да? Или без десяти?

– Нет, примерно без двадцати. Я посмотрела на часы, было без двадцати, потом я собралась и пошла в магазин. Так что примерно в одиннадцать сорок – сорок пять.

– Хорошо, – сказал Николай Никитич и повернулся ко мне. – А вы во сколько звонили соседке?

– В двенадцать или сразу после двенадцати.

– А точнее?

– Не помню.

– Но в любом случае у него было не больше тридцати минут.

– У кого?

– У убийцы, – пояснил Николай Никитич. – Это время, которое прошло с момента ухода вашей сестры до появления здесь соседки, обнаружившей труп.

– Подождите, – сказал я. – Как же она попала в квартиру?

– Кто – соседка? Дверь была открыта, она ее толкнула и…

– Я не о ней говорю – о тете Тане. У нее ведь не было ключа. Света, ты закрывала дверь, когда уходила в магазин?

Светка кивнула. Я посмотрел на Николая Никитича.

– Дверь ей открыл человек, убивший ее, – сказал он.

– Но… Это же невозможно… В квартире был только неподвижный дядя Леша…

Николай Никитич поднялся с табурета и вздохнул.

– Все возможно. Под раскрытым окном мы обнаружили свежие следы. Я попрошу вас – не оставляйте сестру дома одну. И завтра вместе приезжайте к нам. Вот мой номер телефона.

Когда он вышел, сидящая за столом Светка уронила голову на руки и разрыдалась. Ее неожиданно начало трясти, и я понял, что это истерика. Я не мог успокоить ее минут пять и совсем уже было растерялся, но она вдруг перестала рыдать и подняла свое бледное, без единой кровинки лицо. Сказала тихо, едва слышно:

– Он убьет всех нас.

И от этих ее негромких слов мне стало так жутко, как не было еще никогда в жизни.

Утром мне позвонил Толик и сообщил, что в конторе меня дожидаются поляки.