Владимир Гриньков - Санитар

– Уронил, что ли?

И не успел еще Паша ничего ответить, как Самсонов сказал добродушно:

– Вот недотепа.

И его добродушие было особенно обидно. Если бы он нахмурился или, что еще лучше, закричал – было бы ясно, что это его задело, показал бы свою жмотливость и, следовательно, никчемность, но теперь получалось, что крайний – Паша, это он, недотепа, разбил по неосторожности бутылки. В глазах девиц Паша прочитал насмешку, и это его окончательно лишило уверенности. Он пробормотал что-то невразумительное, а Самсонов уже заглянул в пакеты и сказал успокаивающе:

– Одна бутылка только разбилась. Так что ноу проблем.

Паша топтался, не зная, уйти ему или остаться, а Самсонов тем временем открыл дверь квартиры, сделал широкий жест рукой и раскатисто произнес:

– Пр-р-р-рошу!

И только сейчас Паша заметил, что Самсонов нетрезв. Не боится никого – вся ГАИ у него в друзьях, наверное, Самсонов ему эту мысль до конца не дал додумать, втолкнул в квартиру, сам вошел последним. Девицы уже перешли в холл, и Самсонов придержал Пашу в прихожей, зашептал пьяно на ухо:

– Выручай, Паша! Не собирался сразу троих везти, а получилось. Что делать мне с ними? Возьми на себя, а?

– Всех троих, что ли?

– Ну-ну! – погрозил Самсонов пальцем. – Жеребец нашелся. Самая высокая, Валюха, – моя. Я с ней когда уединюсь, займи оставшихся умным разговором. Ты умеешь, я знаю.

Он, оказывается, Барсукова в гости пригласил, чтобы Паша девиц его развлекал.

– Ну? – сказал Самсонов и некрасиво икнул. – Договорились?

А ответа он, как оказалось, и не ждал, втолкнул Пашу в комнату и сказал из-за спины:

– А вы знакомьтесь, девушки. Это Паша, мой закадычный друг. Спортсмен и десантник.

– Валентина.

– Людмила.

– Роза.

Представились поочередно, невыносимо жеманничая при этом. Самсонов тем временем вываливал содержимое пакетов на стол, махнул неопределенно рукой, сказал капризно:

– Девочки, разберите здесь все как надо.

Повернулся к Барсукову:

– Паша, не стой столбом. Открывай бутылки. Брось свою сумку, что ты в нее вцепился.

Паша сумку переложил из руки в руку и тут вспомнил о ноже.

– Я ее там, в прихожей, положу, – зачем-то сказал он и вышел из комнаты.

Оставшись один, извлек из сумки нож, повертел в руках. Рядом висело зеркало, он отступил на шаг, нож держал на отлете, словно приготовился к удару. Может быть, он и не боится крови? Понапридумывал неизвестно чего, сам себя запугал.

Шорох. Барсуков оглянулся поспешно и увидел Розу. Она стояла на пороге.

– Что?! – спросил Паша хрипло и спрятал нож за спину.

– Виталик на поиски отправил, – сказала Роза и улыбнулась. – Иди, говорит, найди этого отшельника.

– Я сейчас, – бросил Паша с досадой.

Спрятал поспешно нож в сумку.

Стол уже был накрыт. Барсукову досталось место рядом с Розой, он сел с хмурым видом, но тут же хмурость с лица согнал и даже улыбнулся, потому что Роза ему улыбнулась.

– В общем, так, – сказал Самсонов и поднял рюмку с водкой. – Пьем!

– За что? – спросила томно Валентина.

– Все за то же.

Ответ был, по-видимому, исчерпывающим, потому что вопросов больше не последовало. Выпили. Самсонов пьяно подмигнул Паше. Паша улыбнулся в ответ, а сам вспомнил вдруг, как вчера сидел в самсоновской машине и выстраивал план казни. Он не мог сказать, что ненавидит Самсонова. Просто хотелось представить, как будет умирать этот мерзавец, который думает, что весь мир – для него и в этом мире нет ничего, кроме счастья.

– А вы чем занимаетесь?

– А? – встрепенулся Барсуков.

Роза смотрела на него доброжелательно-вопрошающе.

– Чем вы занимаетесь?

Вот оно, слово, – «занимаетесь». Не работаете, а занимаетесь. То, что делает Самсонов, называется «заниматься». Ведь это не работа. А Паша как раз работает, таскает на своем горбу тяжести. И в этом между ними разница. Роза этой разницы пока не видит, не предполагает еще, что у Самсонова приятель может быть из тех, кто «работает», а не «занимается», есть такое понятие – человек определенного круга. Так вот он, Паша, из тех, кто таскает на себе тяжести, матерясь и обильно потея, а потом пьет водку, купленную на деньги, которые заплатил щедрый покупатель из Орла.

– Я грузчик, – сказал Паша, и на его лице заходили желваки.

Разговор за столом мгновенно стих. Все теперь смотрели на Барсукова.

– Зачем же с таким надрывом, Паша? – пожал плечами Самсонов.

Как он умудряется любую фразу произнести так, что сразу ощущаешь собственное ничтожество? Барсуков побагровел, хотел ответить что-то, но опять его ответ никому не был нужен, потому что Самсонов вдруг грузно поднялся из-за стола, сказал, отдуваясь:

– Ладно, продолжайте пока. А я Валентине пару слов скажу наедине.

Валентина поднялась тоже, предварительно промокнув уголки рта салфеткой, вышла вслед за Самсоновым в соседнюю комнату. Дверь за ними закрылась. В комнате повисла тишина.

– Насчет той поездки все в силе остается? – прервала затянувшуюся паузу Роза.

Людмила кивнула, прикурила сигарету от спички.

– Да, я видела его на прошлой неделе, – сказала она и бросила обгоревшую спичку в бокал. – Он сказал, что поедем.

– Но почему долго-то так?

– С машиной что-то было. Но теперь все в порядке.

Паша мрачно разглядывал обои на противоположной стене. Ему было страшно от осознания собственной ненужности. В соседней комнате, за дверью, взвизгнула женщина. Наверное, Самсонов вел с ней слишком уж жаркий разговор. Паша поднялся, вышел в прихожую. Никто не остановил его и даже не спросил, уходит ли он и почему не хочет остаться.

У дверей лифта стоял, закрыв глаза и пытаясь унять свое разбушевавшееся сердце.

«Я убью его, – подумал вдруг. – Сегодня ночью».

Створки лифта открылись. Барсуков вошел в лифт и нажал кнопку первого этажа.

Из квартиры он вышел, когда уже совсем стемнело. Вниз спускался не лифтом, а по лестнице, чтобы не столкнуться ни с кем ненароком, – здесь, на лестнице, он мог притаиться и переждать, если что. Из подъезда выскочил незамеченным, прокрался вдоль стены, юркнул в дверь. И здесь обошелся без лифта. Поднялся на пятый этаж, сторожко прислушиваясь. Где-то наверху, несмотря на поздний час, гремела музыка.

Барсуков позвонил в дверь самсоновской квартиры. Звонок пропел нежно и смолк, только гремела по-прежнему музыка наверху. Никто не открывал, и Барсуков позвонил еще раз. Нож он держал в кармане, не на виду, и чувствовал, как взмокла рука. Вынул ее из кармана, помахал в воздухе. Щелкнул замок двери, сонный Самсонов в домашнем халате вышел на площадку, всмотрелся, буркнул:

– Ты, Паша? Ты чего убежал сегодня, а?

И, по привычке не дожидаясь ответа, ушел в глубь квартиры, оставив распахнутой дверь. Барсуков вошел поспешно следом, захлопнул дверь и замер, вслушиваясь в звуки самсоновской квартиры. На кухне монотонно гудел холодильник. В комнате послышалось бульканье переливаемой жидкости.