Владимир Гриньков - Санитар

– Надо же! – сказал с фальшивой почтительностью Подбельский. – Ну прямо как я!

– Я унижение ненавижу! – крикнул Паша.

Он так кричал, что даже слюной брызнул невольно на рукав Подбельского, и тот каплю смахнул быстрым осторожным движением, с Паши не спуская заинтересованного взгляда.

– Ая-яй! – сказал Подбельский. – Какой горячий! А? Огонь! Твои обидчики, наверное, очень жалеют после…

– Да!

Подбельский кивнул понимающе.

– Ты одариваешь их хорошими оплеухами, – сказал.

Паша чувствовал, как сердце колотится. Вот-вот выскочит.

– Виталий Викторович меня про жену как-то спрашивал, – сказал медленно и глухо. – Я развелся с ней, стервой. Потому что сволочью была.

– Мужской поступок, – одобрил Подбельский. – Ты ее примерно наказал.

– Она в другой город уехала, к родителям, – продолжал Паша, не обратив внимание на издевку в словах Подбельского. – А я за ней следом поехал – не сразу, конечно, а спустя полгода после развода – и убил. И ее убил, и ее родителей.

Сказал – и только теперь глаза на Подбельского поднял. В них не читалось ничего. Абсолютно.

– Это ты так крутизну свою показать хочешь, – сказал Подбельский после долгой паузы. – Но меня этим не проймешь. Я байкам не верю.

– А я никому ничего доказывать не хочу, – произнес Паша. – В этом-то вся и штука.

Сам себе налил коньяку из бутылки и выпил залпом.

– Не верите, да? – спросил.

– Тройное убийство! И чтобы ты после этого на свободе ходил?

Подбельский руками развел, давая понять, что и так все ясно – блеф, мол, о чем же здесь говорить.

– Дураком не надо быть, – сказал Паша назидательно. – Я ведь не сразу к ней поехал. Время выждал. В квартиру зашел так, что меня никто посторонний не видел. И всех троих убил.

Напряжение его уже оставляло, апатия обволакивала. Очень хотелось спать, и Паша с трудом удерживался на границе между явью и сном.

– Зачем же убил? – полюбопытствовал Подбельский.

– Я обиду не прощаю.

– Никому?

– Никому.

Подбельский на Пашу взглянул испытующе:

– А ведь я тебя в милицию сдам, дружок.

– Не сдадите, – отозвался Паша спокойно.

– Разве? – удивился Подбельский.

– Да.

Паша головой тряхнул, сон отгоняя прочь.

– Я ведь здесь кое-что тоже слышал, – произнес он с расстановкой.

Угрозы в голосе не было нисколько. Просто ставил человека в известность – и все.

– И получается, по большому счету, так, что мы с вами в чем-то похожи, Дмитрий Николаевич.

Теперь Паша имел право так говорить. И странным даже казалось, что находил совсем недавно что-то общее между собой и Дегтяревым этим нелепым. Подбельский на него смотрел хмуро, но в хмурости строгость не читалась. Скорее – задумчивость.

– Что? – спросил Паша спокойно. – Убьете? Уберете свидетеля ненужного?

– Я сразу в тебе заметил что-то, – сказал Подбельский, ничего на вопрос не отвечая. – Все-таки есть у меня нюх на людей.

А в интонации ни капли превосходства теперь не было. Двое равных разговор вели.

– Ты еще совсем пацан, Павел. Как мальчишка, который хочет взрослым подражать, и для того затягивается сигаретой. Только ты вместо сигареты хвастаешься убийством.

– Вы поверили? – спросил Паша.

Подбельский плечами пожал.

– Неважно, что там человек в прошлом сделал. Гораздо интереснее, на что он способен в будущем.

Теперь и себе коньяк налил, сделал небольшой глоток.

– Иди отдыхай, – сказал. – На первый этаж спустишься, там специальные комнаты отдыха для охраны есть.

– У меня дежурство, – напомнил Паша.

– Я скажу Виталию Викторовичу, чтобы он тебя заменил кем-то. Из тебя сейчас охранник никакой.

Это было правдой. Паша со сном боролся, как мог, но схватку явно проигрывал.

Подбельский его из номера выпроводил, вернулся к столу и, сняв телефонную трубку, Виталия Викторовича к себе вызвал. Тот пришел через минуту, свежий, будто после утреннего душа.

– Что с телевидением? – спросил Подбельский.

– В девять утра здесь будет съемочная группа. Интервью с вами выйдет в вечернем выпуске новостей.

– Этого мало, – качнул головой Подбельский. – Пусть еще пару раз его прокрутят. И непременно на утро следующего дня.

– Хорошо.

– Теперь об Ачоеве. Что о нем известно?

– В гостинице он остановился.

– В гостинице? – изумился Подбельский.

– В гостинице, – подтвердил начальник охраны.

И добавил:

– Не опасается ничего. Уверенно себя чувствует.

– Ну, мы ему крылья-то подрежем, – пообещал Подбельский.

Начальник охраны ожидал, что он расскажет наконец, когда и как Ачоеву крылья будут подрезать, но опять они этой темы не коснулись почему-то.

– И еще вот что, – Подбельский сказал, явно беседу к финишу направляя. – Одну вещь для меня узнай.

Палец поднял предостерегающе и уточнил:

– Но только осторожно! В общем, меня судьба жены Барсукова, охранника нашего, интересует.

Подумал, поправился:

– Бывшей жены. Они развелись, жена отсюда уехала. Узнай, что с ней дальше было. Это возможно?

– Да.

– Ладно, иди, – сказал Подбельский и зевнул. – День сегодня какой-то…

Хотел определение подыскать, но не смог и тогда произнес утомленно:

– Черт знает что!

Утром телевизионщики сделали интервью с Подбельским и уже в двенадцатичасовом выпуске новостей показали его в первый раз. Подбельский выглядел уверенным и спокойным. Удачливый бизнесмен. Настоящий хозяин.

Паша интервью смотрел в номере пансионата, где ему довелось заночевать. Он спал, как вдруг вошел кто-то из охранников, щелкнул клавишей, включая телевизор.

– А? – вскинулся Паша.

– Ты спишь, как пожарник, – сказал охранник.

– А сколько времени?

– Двенадцать.

– Двенадцать?

Как раз показывали Подбельского, Паша вдруг о вчерашнем вспомнил. Он зря сорвался, теперь сердился на себя за это.

– Подбельский здесь? – поинтересовался.

– Да, – ответил охранник, не отрываясь от экрана. – Ну надо же – только сегодня снимали, а уже показывают.

Подбельского Паша увидел в коридоре. Тот был возбужден и весел. Что-то говорил спешившему за ним следом Виталию Викторовичу, Паше при встрече кивнул, как старому знакомому:

– Как самочувствие?

– Нормально, – доложил Паша.

– Ты отдыхай пока. С вечера на дежурство заступишь.

Паша в город уехал попутной машиной. Дел у него особых не было, но не хотел в пансионате оставаться, скукой там веяло отовсюду.

Город его встретил жарой и поднятой в воздух пылью. Паша побродил по улицам, но удовольствия от этого не испытал нисколько. Люди перед глазами мельтешили, раздражая одним своим присутствием, и Паша укрылся от них в парке, забравшись в самое укромное место.

Сидел на лавочке, листва над головой шелестела успокаивающе, и опять вчерашнее вспомнилось. Интересно, поверил ему Подбельский или принял все за пьяную выходку? Паша вздохнул и глаза закрыл, за себя переживая. Поверил, конечно. И даже его сегодняшнее поведение это выдавало. Пашу в город отпустил намеренно, давая понять, что все между ними останется, что Пашу негодяем не считает. Вроде как доверие оказывает.