Владимир Гриньков - Помеченный смертью

– Ничего я вам не скажу.

– Есть что скрывать? Да?

Бородин обернулся.

– Просто иногда лучше чего-то о себе не знать.

– Так спокойнее спать?

– Вот именно.

Кирилл уже был выбрит и одет, когда к нему в номер постучали. Это оказался Даруев. Сегодня он был в клетчатой рубашке и старых, сильно потертых джинсах.

– О! – сказал он обрадованно, увидев Кирилла. – Ты уже на ногах! Отлично! Как спал?

– Спасибо, хорошо.

– Завтракал?

– Да.

– Значит, едем.

– Куда?

– К начальству.

– Прямо сейчас? – дрогнул Кирилл.

– Конечно. Я тебе расскажу, как все будет. С тобой пообщаются – вряд ли долго, минут пять или десять, не больше, – а потом засядешь за отчет. Я узнавал, как это делается. Все очень просто. Дают методическое пособие, где все расписано в подробностях – как и что ты должен в своем отчете отразить. Пишешь по этой шпаргалке, сдаешь отчет – и все.

– Что – все?

– Свободен.

– Можно возвращаться на станцию?

– Да.

Даруев заглянул Кириллу в глаза и рассмеялся:

– Твоя станция останется за тобой. Я узнавал.

Кирилл замер.

– Не веришь? – спросил Даруев, все еще смеясь. – Ладно, спросишь у начальства, они тебе подтвердят.

Он взглянул на часы и заторопился:

– Едем! Нам далеко, пока доберемся.

Спустились вниз, к машине Даруева. Помятый «жигуленок» с немытыми боками печально таращился на них глазами-фарами. Даруев вздохнул:

– Да, брат, недолго тебе осталось бегать, я чувствую.

– Старый, да?

– Старый – не то слово. Древний. Двигатель, ходовая – все ни к черту. Еду и болты по дороге теряю. Нормально, а?

В его голосе было столько печали, что Кириллу даже жалко его стало.

Солнце поднялось над крышами домов. Люди на тротуарах были суетливы и скучны.

– А до самой пенсии можно проработать на станции? – вдруг спросил Кирилл.

– Наверное, можно. А что?

Кирилл пожал плечами и ничего не ответил. Он не хотел возвращаться сюда, в этот город, но не знал, как объяснить свои чувства словами. Даруев догадался сам, сказал со вздохом:

– Человеку хорошо там, где он привык жить. Тебе лучше на станции, мне лучше здесь…

– Здесь скучно и неспокойно.

– Ну почему же? И здесь жизнь, Кирилл, – Даруев кивнул за спину на заднее сиденье, где покоилась пестрая матерчатая сумка. – Вот я сегодня получил от своей благоверной задание – лука купить, сыра, того, сего. Это жизнь? Жизнь. А через два дня идем в театр, уже и билеты куплены. Это жизнь? Жизнь. Начальство вчера головомойку устроило. Неприятность, что ни говори. И это тоже – жизнь. Вот такие мелочи, пустяки, все очень просто и обыденно. Мелочи, ставшие образом жизни.

– Ты корни пустил, обжился.

– Но я тоже с чего-то начинал.

– А я не хочу.

– И что – так всю жизнь и проторчишь на том острове?

– Да.

– Как знаешь, – вздохнул Даруев.

По нему было видно, что он не согласен.

Остановились у гастронома, почти на самом перекрестке.

– Я за водичкой сбегаю, – сказал Даруев.

Кирилл повернул голову. На соседней полосе, слева, притормозил перед светофором «Мерседес», и сидевший на заднем сиденье человек – молодой с длинной прической мужчина – смотрел во все глаза на Кирилла, так что он даже почувствовал себя неуютно.

Человек из «Мерседеса» казался совсем бледным, будто его лицо было вымазано мелом. Он вдруг опустил стекло, и теперь они с Кириллом будто стали ближе друг к другу, и в следующий миг пассажир «Мерседеса», Морозов – а это был он, – сказал: негромко и потрясено, едва двигая пепельного цвета губами:

– Рябов!

Кирилл даже не сразу понял, что произнесенное относится к нему. Наморщил лоб, переспросил после паузы:

– Это вы мне?

– Рябов! – все так же потрясенно повторил Морозов. – Это ты!

– Вы ошиблись, – сказал Кирилл и дружелюбно улыбнулся. – Моя фамилия Митяев. Ошибочка вышла.

Но тот, в «Мерседесе», так на него смотрел, что Кириллу уже совсем неудобно стало; он, досадуя на весь белый свет за это, выдернул из кармана паспорт, оставшийся там после таможенного контроля в аэропорту, и, распахнув его, показал незнакомцу.

– Митяев, – своими пепельными губами вслух прочитал Морозов. – Кирилл Дмитриевич.

– Привет из Росгидромета, – сказал Кирилл.

Светофор перемигнулся на зеленый. «Мерседес» стремительно ушел вперед. Кирилл вздохнул.

Морозов в «Мерседесе» бессмысленным взором рассматривал пространство перед собой.

– Ошиблись? – спросил Бородин, оглянулся и, наткнувшись на взгляд доктора, осекся.

– Надо же, – прошептал Морозов и покачал потрясенно головой. – Какие в жизни случаются совпадения!

– А Рябов – это кто? – поинтересовался Бородин. – Знакомый ваш?

– Вы за дорогой следите. Такая скорость.

Морозов вдруг передернул плечами, словно его изнутри обдало холодом. Но сидевший за рулем Бородин этого не заметил.

Нагретый воздух поднимался над серой лентой шоссе, и контуры предметов искажались, все плыло и дрожало.

– Опять будет жаркий день, – сказал со вздохом Даруев и еще шире распахнул ворот своей рубашки.

Город остался где-то позади, вокруг расстилались поля. Далеко, на самом горизонте, маячил трактор.

– Куда едем? – спросил Кирилл.

– На работу, – усмехнулся Даруев. – Ты думаешь, летом начальники по кабинетам сидят? Дурных нет, милый мой. Сейчас они все в пансионатах.

– В отпуске?

– Нет, почему же. Трудовые будни. Но на природе. – Даруев засмеялся: – Это мы, мелкая сошка, лямку тянем в пыльном городе. А они – среди сосен, завтрак, обед, ужин в определенное время, вечером прохлада и яркие звезды над головой. Э-эх!

Вздохнул так, что было видно – завидует.

Вскоре они действительно свернули с шоссе, прямо под запрещающий знак, и теперь ехали по узкой, аккуратно асфальтированной дороге, проложенной через негустой и симпатичный сосновый лес. Через несколько минут дорога, сделав несколько изгибов, уперлась в металлические ворота. Они были заперты, но, едва машина приблизилась, из домика вышел молодой парень в футболке и шортах и распахнул ворота, шутливо отдав при этом честь Даруеву.

– Почему одет не по форме? – изобразил строгость Даруев.

– А какая у меня форма? – осведомился сторож ворот.

– Камзол, ботфорты, – начал перечислять Даруев.

– Еще про треуголку не забудьте, – напомнил с усмешкой парень. – И про значок ГТО.

– Дошутишься! – пригрозил пальцем Даруев и, тронув машину с места, обернулся к Кириллу. – Видел, работенка какая у человека? Сосны, воздух, и за все это ему еще зарплата идет.

– У меня, если разобраться, то же самое, – буркнул Кирилл.

Ему вдруг вспомнился остров. Там сейчас океан о чем-то шепчет монотонно, ласково приглашая в свои объятия, пальмы замерли в почетном карауле, а песок такой ослепительно белый, что хочется зажмуриться. Кирилл вздохнул.