Владимир Гриньков - Помеченный смертью

Утром он улетел в Москву рейсом российской авиакомпании. Почти все пассажиры были русские, и столько родной речи вокруг себя Кирилл не слышал уже давно, но даже это его нисколько не отвлекало. Стюардесса принесла яркие буклеты. Кирилл раскрыл один и увидел фото – песок, пальмы. Как воспоминание об отобранном у него острове. Это было совсем уже невыносимо, и он закрыл буклет.

В Москве была вторая половина дня, когда самолет приземлился в аэропорту. Кирилл, очутившись в зале, растерялся от людского круговорота, но в следующий миг, словно добрый гном, из толпы встречающих вынырнул невысокий лысоватый мужичок в мятой, но чистой рубашке, и коротко осведомился:

– Митяев? Кирилл?

– Да! – выпалил Кирилл, обрадовавшись тому, что он не одинок здесь, не брошен.

Мужичок подхватил его под руку, увлек за собой.

– Геннадий Константинович Даруев, – отрекомендовался он, не оборачиваясь и уверенно прокладывая дорогу в толпе. – А я вас сразу узнал, Кирилл.

Обернулся и весело подмигнул.

– Давай на «ты», а?

– Давай, – легко согласился Кирилл. – А как же вы… а как же ты меня узнал?

– По фотографии. Представляешь, Мне говорят: поезжай, встретишь в аэропорту Митяева. А я отвечаю: как же я встречу его, мол, если в лицо не знаю? Ну, они сразу твое личное дело нашли; мне карточку показали – вот он, Митяев – ты то есть.

Он даже засмеялся. Наверное, радовался тому, что так удачно все получилось.

Вышли к автомобильной стоянке. У Даруева был старенький обшарпанный «жигуленок» одного из первых выпусков.

– Извини, что на такой колымаге тебя встречаю, – развел руками Даруев. – Времена сейчас такие, брат, что новую машину не купишь.

Кирилл повел взглядом по сторонам. Прилично выглядевших машин было много. И что его еще удивило – обилие иномарок. Даруев перехватил его взгляд, все понял, засмеялся:

– Нет, в целом все нормально, – и хлопнул Кирилла по плечу. – Люди живут, страна богатеет. Только это не про нас. Мы, метеорологи, скоро по миру пойдем.

Выехали на шоссе. За окном мелькали огромные яркие рекламные щиты. Кирилл всматривался в них с напряженным вниманием.

– Не узнаешь родную землю? – хихикнул Даруев. – Ты с какого года не был здесь?

– С девяносто первого.

– Да, брат, жизнь за это время сильно изменилась.

Покачал головой.

– Ты поближе ко мне держись, пока не привыкнешь. Иначе крыша поедет.

– Что поедет? – не понял Кирилл.

– Мозги, говорю, набекрень будут.

– А-а, понятно.

– Все другое, Кирилл. Улицы, люди, магазины, телевидение, цены…

– Мне Анна рассказывала.

– Анна? Это новенькая, что ли?

– Да.

– Как там она, кстати?

– Ничего.

– Скучает?

– О чем?

– Так, вообще.

– Я бы не сказал.

– Значит, нравится ей, – заключил Даруев.

– Меня уволят? – неожиданно задал так мучивший его вопрос Кирилл.

– Что? – даже опешил немного Даруев.

– Я спрашиваю, вызвали меня зачем? Уволят? Или на другую станцию переведут?

– Знаешь, я не в курсе дел, – искренне признался Даруев. – Я человек маленький, и что там у начальства на уме – мне не ведомо. Но, по-моему, ты напрасно дергаешься.

– Правда? – с надеждой спросил Кирилл.

– Да. Людей сейчас не хватает, не каждый соглашается ехать на станцию за тридевять земель.

Вздохнул.

– Раньше это было престижно, а сейчас…

Махнул рукой.

– Но перевести на другую станцию могут? – Кирилл ни о чем другом говорить не мог.

– А ты не хочешь, да? – осведомился Даруев.

– Не хочу.

– Думаю, что оставят тебя на прежнем месте.

– Но вызывали-то тогда зачем?

– Я слышал – для отчета.

– Только и всего?

– Только и всего.

Конечно, Даруев был не таким уж великим начальником. Но он жил здесь, и работал здесь, и знал не в пример больше Кирилла. И если он говорит, что все, что от Кирилла потребуется, – один лишь отчет, то страхи напрасны, пожалуй.

Кирилл повеселел.

– Расскажи, как жил на своем острове, – попросил Даруев.

– Как в раю.

– Правда?

– Да.

– Занимался-то чем?

– Отслеживал метеообстановку…

Даруев засмеялся, и Кирилл смолк.

– Я потому смеюсь, что тебя послушать – ты только метеоисследованиями и занимался.

И тогда Кирилл тоже улыбнулся:

– Нет, конечно. К десяти утра уже все дела сделаны.

– А дальше что? Я просто не представляю, что можно делать в одиночестве на острове.

– Одиночество не так уж плохо.

– Неужели?

– Да. Я, по крайней мере, привык. Кому-то нравится в городе, а мне хорошо там, на станции.

– Но занимаешься-то ты чем? – опять повторил вопрос Даруев.

– Чем? – Кирилл задумался на мгновение. – Просто живу.

Это было так естественно и понятно, и как Даруев не мог этого постичь?

Даруев, будто прочитав мысли своего попутчика, сказал:

– К городу привыкнешь, Кирилл. Я вот всю жизнь прожил в Москве и не представляю, как можно жить где-то еще.

За окном мелькали дома. Яркие вывески магазинов, зеркальные стекла.

– Здесь действительно все изменилось, – пробормотал Кирилл.

Их обогнал бело-синий «Форд» с надписью «Милиция» на боку. Кирилл покачал головой, Даруев засмеялся.

– Привыкнешь, – пообещал он. – Это не так сложно, поверь.

Они остановились на светофоре. Впереди Кирилл видел знакомый памятник. Пушкину. Великий поэт, похоже, смешался и растерянно склонил голову перед неведомым ему, но всесильным «Самсунгом», взгромоздившим свою рекламу на крыше здания напротив.

– Я повожу тебя по улицам, прежде чем отвезти в гостиницу, – предложил Даруев. – Осмотришься немного. Без меня не ходи никуда, ладно?

– Ладно, – отозвался Кирилл без особого энтузиазма.

– Не ходи! – настойчиво повторил Даруев и вдруг засмеялся: – Ты – наша главная ценность. И если с тобой что-то случится прежде, чем ты напишешь отчет…

Он бросил руль и выразительно провел ребром ладони по кадыку.

– Меня лишат не только должности, но и головы. Ты понял?

– Понял, – сказал Кирилл.

Это был незнакомый город. Здесь все было совсем иначе, не так, как прежде.

– Останови, – попросил Кирилл.

– Зачем?

– Я хочу пройтись по улице. Просто пройтись – и больше ничего.

Едва машина остановилась, Кирилл ступил на асфальт. Даруев поспешил за ним. Людей здесь было много, но Кирилл не смешивался с толпой, он выделялся, и Даруев даже не сразу понял чем. Глазами, взглядом, как оказалось. Человек из другого мира, из той, прежней и теперь уже далекой жизни. Взгляд ребенка, познающего мир.

– Привыкаешь? – осторожно спросил Даруев.

Кирилл пожал плечами и ничего не ответил, Они дошли до памятника Юрию Долгорукому. За памятником белели зонты летнего кафе. На угловом здании висела вывеска «Мост-банк». Над входом в «Интурист» светилась реклама.