Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

Поднял воротник – шею обдало холодом.

Но вот наконец вернулась дочь писателя.

Марина, выходя из-за дома, сразу наткнулась на студента.

Постояли почти вплотную друг к другу.

Она была без очков и беспрестанно моргала.

Он вдыхал аромат резких, дразнящих духов и не мог отвести взгляда от ее переносицы – след от тяжелой оправы казался рубцом, как будто напоролась на ветку, выбегая из подъезда.

Она вдруг перестала моргать, чуть лизнула помаду на губах, отступила на два шага – черная сумка на длинном ремне качнулась маятником.

Потом они долго шли по улицам, часто молча останавливаясь – то ли оттого, что слишком резок был ветер, то ли просто им некуда было торопиться.

Когда остановились в очередной раз, студент вдруг заметил, что они уже полчаса назад были возле этой аптеки.

Тогда еще удивил резкий запах лекарств.

Студент повернулся лицом к витрине и увидел ряды склянок в узких высоких шкафах, черную тугую кислородную подушку в самом углу.

Значит, сделали круг.

– Ну ладно, я пойду!

Марина обмотала ремень сумки вокруг желтой перчатки.

– Спасибо, что проводил и помог выбрать подарок.

– Не за что…

– Я бы с радостью пошла с тобой к Светке, но пойми, там будет сугубо феминизированное общество, традиция.

– А если я подожду здесь?

– Глупый… Во-первых, замерзнешь, во-вторых, это долгая история, в-третьих, хоть чуточку-то надо работать над дипломом – тем более, такая захватывающая тема…

Марина тряхнула сумкой – разошелся замок и мелькнул подарок, схваченный шелковой лентой.

– Не сердись.

– Может, еще погуляем?

– Давай я провожу тебя до остановки…

В троллейбусе, на задней площадке, в толкотне, обхватив поручень, он вспомнил, как Марина отламывала по долькам шоколад с орехами, потом вспомнил стеллаж, заставленный телевизорами, и в одном мертвом экране – ее лицо, в другом – рука, трогающая пряжку на поясе.

Троллейбус резко тормознул.

Студента прижали крепко к поручню.

С ближнего сиденья из-за плеча дремлющей матери выглядывал карапуз в пушистой шубе, облизывал потрескавшиеся губы, моргал.

Студент отвернулся.

– Вы на следующей выходите? – спросил кто-то простуженно в самое ухо.

– Да!

Студент, оттеснив плечом неуклюжего соседа, двинулся к выходу, хотя до его остановки было еще минут сорок.

Нет, надо срочно вернуться и все-таки дождаться Марину… Наверняка она выпьет шампанского… Наверняка у нее будет прекрасное настроение… Наверняка согласится лишний часок проветриться… Поделиться впечатлениями…

Вырвавшись из троллейбуса, студент перебежал на противоположную сторону дороги, едва дождался обратного маршрута и втиснулся в переполненный салон…

Вернувшись, студент основательно изучил аптеку.

Прочитал названия всех таблеток, разложенных под стеклом.

Осмотрел фаянсовые предметы и костыли.

Щелкнул пальцем кислородную подушку и целых полчаса не мог оторваться от жирных пиявок в широкой банке.

А уходя, купил за шесть копеек аскорбинку, высыпал таблетки в ладонь и набил полный рот.

Когда стемнело, зашел в подъезд, отогрел руки.

Но, боясь пропустить Марину, снова вернулся к аптеке.

И так шастал, пока не дождался…

Студент увидел дочь писателя сразу, едва шагнул из-за угла.

У витрины аптеки стояла Марина и целовалась с тем длинным, с биофака.

Студент попятился, задел угол плечом.

Увлеченная пара не заметила невольного соглядатая.

Щедрый снег усиленно заметался в свете фонарей.

Студент рванул не зная куда, не зная зачем, – лишь бы подальше от этого, похожего на плохую литературу, банального и типичного, адюльтера.

Студент то бежал вдоль улиц, то шагал, скользя, через хмурые, воющие метелью дворы, а очутившись на тротуаре в кипении снега, вновь торопился к черному пятну следующей арки, подальше от назойливых фонарей.

Снег догонял наивного дурачка-дипломника, срываясь с крыш, выкатываясь из-за угла, гнал, прижимал к сугробам.

Но вытоптанные тропы еще угадывались в круговерти, и отблески окон, как ступени бесконечной лестницы, вели к черноте глухих стен.

В длинном гулком тоннеле студент прекратил на мгновение бессмысленные метания.

С улицы вклинивался свет пролетавших машин, и тогда на крышке люка возле стены угадывались притихшие взъерошенные голуби.

Из-под тяжелой чугунной крышки сочился пар.

Но вот ветер добрался и сюда – загудело, как в аэродинамической трубе…

Студент приехал домой на последнем троллейбусе.

Сбросил пальто на пол, еле развязал шнурки онемелыми пальцами.

Долго сидел в прихожей, наблюдая, как оттаивает пальто, – и вдруг обнаружил, что до сих пор не снял шапку.

Раскисшую шапку положил наверх.

Поднял тяжелое пальто, встряхнул, открыв дверь в ванную, – по кафелю разлетелись брызги.

Отнес пальто к себе в комнату, повесил на спинку кресла поближе к батарее.

Вернулся, открыл кран – трубы завибрировали.

Хорошо, что увидел Марину с длинным, а то бы мучился, надеялся… Поиграла, как кошка с мышкой… Не зря торчал в аптеке, не зря в подъездах маялся… А если бы узнал все позднее, когда втюрился бы по самые уши?.. Сейчас же – легкое опьянение; к утру пройдет, и ничего не останется…

Отлежавшись в ванне, окатился прохладным душем, растерся полотенцем, натянул тренировочный костюм, устроился на кухне.

Написать ей, что ли, письмо… Пусть не думает, что страдаю… Написать, мол, каюсь, но это была не влюбленность, а всего лишь авантюра, порожденная неуемным воображением Андрюхи… Волочился за тобой не из-за красивых глаз, а из-за папаши… Диплома ради…

На кухню вышла мать в халате.

Налила кружку чаю, села напротив и стала смотреть на сына.

– Вижу, нагулялся?

– Угу!

– Опять с Андрюхой в кино торчали?

– Вроде…

– Кстати, тебе звонила Тамара… Завтра у вас консультация на кафедре, в десять…

– Без нее знаю прекрасно.

– Утром купила две банки эмали… Как потеплеет, съездим на кладбище?.. Надо перед родительским днем оградку подновить.

– Мы же в том году и оградку покрасили, и тумбочку…

– Грязновато получилось.

– Кисть попалась паршивая… Ты больше такую не покупай… Надо соседа попросить, может, японскую достанет.

– Ты у него опять пластинки брал по тройной цене?

– Брал… Сказал, подождет до стипехи.

– Ладно, пойду.

Мать выплеснула остывший чай в раковину – так и не отпила ни глоточка.

Студент положил вилку, отодвинул тарелку.

Да, последний раз они были у бабки Анны по весне…

Поехали на кладбище вдвоем.

Заказали такси, положили в сетку банку краски, новую кисточку с еще не оторванным ценником.