Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

В конце холла, через дверь ресторана, небрежно задернутую гардиной, белели столы с хрустальными вазами.

Между ними лавировали откормленные официантки в кокошниках.

Студенту пришлось ждать долго.

Марина появилась, когда киоск закрылся на обед, швейцар дочитал журнал, а ресторан заполнился разрумянившимися иностранцами.

Растопырив свеженаманикюренные пальцы, взяла шапку, дунула на серебристый мех.

Помедлила, чуть наклонив голову, оберегая прическу, переложила перчатки на столик, захлестнула шею шарфом и стала ждать, когда студент встанет и предложит ей шубу.

– Неужели все это ради моей скромной особы?

Поднимаясь, студент задел столик, и буклеты посыпались на пол.

– Конечно, нет… Просто сегодня у моей лучшей подруги день рождения… Не могу же я показаться в избранном обществе без надлежащего лоска!

Вышли из гостиницы, остановились на широком гранитном крыльце.

Марина осторожно натянула перчатки, а студент поправил ей воротник шубы.

Солнце едва проглядывало мутным пятном над крышами.

Верхние ряды окон были такими же мутными, как и солнце.

Неподвижные гравюрные кроны тополей подпирали окна.

Марина осмотрела перчатки, разгладила морщины на запястьях и взяла студента под руку.

– Давай сейчас в центр… По пути будем заходить во все магазины подряд. Надо же выбрать подарок.

Спустились с крыльца, перешли улицу, завернули за угол старинного особняка с львиными облезлыми мордами на стенах и сразу же наткнулись на булочную.

Высокие узкие двери, а по бокам – запорошенные снегом витрины.

Бледный свет, гирлянды окаменелых баранок, пирамиды сухарей, полустертое новогоднее поздравление на опрокинутой картонке.

– Зайдем сюда? Моя бабка всю жизнь пила чай исключительно с бубликами. Наломает кусочков, размочит в блюдце…

– А что если подарить ради смеха связку баранок?

Марина толкнула тяжелую дверь плечом.

Мгновенно запахло свежим хлебом.

Вошли.

Под ногами чавкнул тающий снег и зашуршала хлебная крошка.

На контроле сердитая продавщица одной рукой складывала в стопку плитки шоколада, другой перекатывала мелочь возле блюдца.

Студент нашарил в кармане мятую трешку, давно отложенную на словарь синонимов, взял из стопки верхнюю шоколадку, сгреб сдачу с блюдца.

– Пойдет в качестве довеска к любому подарку.

Студент протянул плитку Марине.

– Даже к баранкам.

В булочную вошла тетка в пуховом платке – на ворсинках поблескивали крупинки снега.

Марина, держа шоколадку в руке, проскользнула мимо тетки к выходу – студент за ней.

– Удивительно, моя подруга не любит с орехами…

Марина повернулась спиной к порыву ветра и переломила шоколадку.

– Зато я обожаю!

Студент не рассердился, когда потенциальный подарок внезапно превратился в дежурное лакомство.

– Угощайся.

Марина отломила дольку и вручила студенту.

– Говорят, шоколад полезен для мозгов…

Через полквартала, заскочили в «Радиотовары».

– Давай купим в подарок десять цветных телевизоров!

Марина достала из шуршащей фольги последнюю дольку.

– Телевизоры будут громоздиться у Светки по всей квартире, и она будет натыкаться на них и получать синяки, а когда они все разом сломаются, ее предки разорятся на ремонте!

– Тогда уж лучше десять магнитофонов, и на каждом записать твой голос.

– Это что, замаскированный комплимент?

– А еще можно подарить десять телевизионных антенн – очень полезная в хозяйстве штука: можно сушить полотенца, вешать шляпы, фехтовать, бить тараканов на потолке и изображать стадо крупнорогатого скота – самое подходящее занятие для избранного общества, хоровое интеллектуальное мычание на тему «Здравствуй, ферма, дом родной!»

– Почему ты купил одну плитку? Мне еще хочется!

– Нормальные люди перед посещением дней рождения сидят голодом неделю или нагуливают аппетит бегом вокруг дома, но ни в коем случае не набивают желудок шоколадом.

– Ты прав… Хотя я и люблю шоколад, но еще больше люблю салат из крабов, маринованные грибы, копченую осетрину, сыр с орехами, фаршированные кальмары, молочного поросенка и торт «Птичье молоко»!

– А я утром так торопился в библиотеку, что не успел даже чаю попить.

– Бедняжка.

Марина повернулась к стеллажу с телевизорами, отразилась в экранах, загнала кудряшки под шапку.

За прилавком включили магнитофон.

Марина что-то сказала, но студент не разобрал и послушно двинулся за ней к выходу.

Запись была чистая, на низких тонах вибрировало стекло, ударник перешел на соло.

Вдруг звук исчез, что-то упруго щелкнуло.

Марина обернулась, но сказать ничего не успела – опять ударник вырвался на свободу: покупатель старательно пробовал ручки тембра и громкости.

– Знаешь, поехали в «Парфюмерию».

Марина подняла воротник.

– Светка обойдется духами…

Через два часа они стояли перед Марининым домом.

Студент держал в руках запакованную в хрустящую пленку коробочку с духами.

– Значит, так!

Марина взяла подарок.

– Сейчас сбегаю переоденусь… Не вздумай удрать, понял?

– Слушаюсь и повинуюсь.

– Я быстро!

Студент дождался, когда она завернет за угол, и вошел в «Гастроном».

Могла бы и домой пригласить… Постоял бы у порога, не привыкать…

Студент пересчитал мелочь, оставшуюся с трехрублевки, потраченной на шоколад.

Лучше бы словарь синонимов купил…

В конце зала мужчина, расстегнув пальто и положив ушанку на высокий стол, доедал пирожное, крошки сыпались на шарф.

Успею перекусить…

Студент взял четыре пирожка с ливером – пока нес до столика, бумага успела промаслиться.

Вернулся за кофе.

Мужчина стряхнул крошки с шарфа и принялся за очередное пирожное.

Студент тоже расстегнул пальто, снял шапку.

Могла бы вчера предупредить, что ожидается торжество… Поприличней бы оделся – а то ни галстука, ни запонок… Ботинки бы не заставили снять, терпеть не могу танцевать в носках… Наверняка там будет приличная компания… Врезать им что-нибудь из протопопа Аввакума или Эразма Роттердамского…

Студент дожевал последний пирожок, допил остывший кофе.

Носовым платком тщательно вытер замасленные пальцы и губы.

Марина узнает про эти черствые пирожки – засмеет… Не мог, видите ли, дождаться салата из крабов…

Студент вышел из «Гастронома».

Ветер беспокоил сугробы у дороги, обтекал тополя, не давал снежной крупе успокоиться, гнал ее над затоптанным льдистым тротуаром.

Прохожие отворачивались, закрывались руками, а когда ветер особенно наглел, замирали, подставив спину или бок под резкий порыв, и торопились дальше.

Студент свернул за угол – здесь было тише.