Михаил Башкиров - Любовь студента, или По всем правилам осадного искусства

К себе в сумку мать поставила бутылочку ацетона.

Приехал на кладбище, с трудом отыскали могилу.

Она теперь была далеко от края.

Плотный клин оградок, выбравшись из тесноты рощицы, позванивая металлическими листьями венков, захватывал когда-то плодородное поле.

Оспины могил да кое-где на уцелевшем дерне трава – издали она кажется бумажной, как вылинявшие цветы, прикрученные к облупленным прутьям.

Только здесь, глядя, как ширится погост, вдруг осознаешь, что люди умирают, каждый день, каждый час, каждую минуту…

В городе убыль населения некому не заметна, только статистикам да похоронным конторам…

Студент поставил сковородку в раковину, залил водой.

Жаль, что бабка Анна так и не узнала о своей почти сбывшейся мечте: увидеть внука с университетским дипломом…

Тщательно вытер стол.

Потом взял металлическую щетку.

Мать утром удивится…

Принялся очищать дно сковородки.

После консультации рвану прямо в библиотеку, засяду всерьез…

Поставил сковородку на видное место, повесил щетку над краном.

Надо сделать шикарную работу и защититься на отлично…

Вымыл руки, выпил еще кружку чая и ушел спать.

В комнате от сохнущего пальто воздух был, как в кладовке под лестницей.

Один раз, еще до школы, играя в войну, сидел за бочкой, накрывшись фанерой и заставив ноги ящиком.

Ребята заглядывали в кладовку раз пять, но так и не обнаружили его.

А он выскочил в самый ответственный момент.

И всех расстрелял из самодельного, выпиленного из восьмислойной фанеры автомата.

Пацаны заматерились.

Девчонки завизжали.

Для еще большего куража наврал про мышонка, который сидел прямо у его носа, на крышке бочки.

Девчонки по очереди бегали поглядеть на жуткое место.

Про мышонка получилось красиво сочинить.

Не рассказывать же, как нестерпимо хотелось чихать и как занемели ноги.

А в том, что появился из кладовки в нужный момент, виновата паутина.

Привстал размять ноги, да и цапанул ее затылком, как будто летучая мышь приклеилась мягким крылом, – чуть не заорал от страха…

Студент разделся, приоткрыл форточку и залез под холодное одеяло.

Все, что произошло вечером, казалось сейчас таким же далеким, как детство в старом доме.

Словно кто-то другой торчал в аптеке, метался по городу, стоял в тоннеле, дыша на руки, а рядом на крышке колодца грелись усталые голуби…

Под самое утро проснулся.

Почудилось сквозь сон, что у соседа за стеной, чуть слышно, – та музыка, тот же ударник, как в магазине, когда вздрагивала стеклина, за которой стояли «кассетники» и «вертаки», а в экранах телевизоров отражалась она, идущая к выходу…

После консультации студент зашел в столовую, взял «комплекс», устроился в уголке.

Отпил сразу полстакана компота, ткнул вилкой в шницель.

Может, поехать к биофаку?.. Попытаться еще раз… Не сдаваться, биться за свою любовь, доказывать свое право на свое место… Нет… Рядом будет маячить и ухмыляться тот длинный… Лучше вообще об этом не думать… Сейчас главное – сесть за диплом, сесть основательно… Через две недели надо показать собранный материал… В библиотеку сегодня не сунусь… Оттуда прямая дорога к биофаку… Лучше поеду к Андрюхе… Сегодня чем дальше от центра, тем лучше…

Из-за соседнего столика рукой махнула Тамарка.

Отвернулся…

Пока студент ждал трамвай, по дороге, что шла параллельно линии, один за одним проносились самосвалы, груженные снегом.

Потом, из вагона, он видел вгрызающиеся в сугробы снегоочистители, грейдеры, скребущие обочину, людей в оранжевых жилетах.

Студент не отрываясь смотрел в протаянную дырку.

Сквозь нее город казался чуточку незнакомым.

В трамвае не умолкали пассажиры:

– Нынче зима что надо!

– А в прошлом году снега почти не было, помните?

– Вот и приходится теперь небесам план перевыполнять.

– Старики говорят, лето будет засушливое.

– Климат резко континентальный, как ни крути.

Студент, вслушиваясь в разговор, выскреб на замерзшем стекле маленькую буковку «м».

– Я лично в их приметы не верю.

– И правильно делаете. Мы сами в катаклизмах небесных виноваты.

– Точно! Такого на нашей многострадальной планете натворили, что и подумать страшно.

– Кругом стронций-девяносто – снег, и тот радиоактивный, скоро люминесцировать начнет – вот примета настоящая!..

Андрюха был дома.

Как и в прошлый раз, корячился вокруг ватмана – подправлял, подчищал.

– Да ты не расстраивайся.

Андрюха свернул ватман, аккуратно ввинтил в тубус.

– Я еще вчера понял, что наш план с изъяном: не учел женской психологии. Во-первых, насильно мил не будешь, во-вторых, девицы типа твоей избалованы до ужаса – им принцев подавай, ведь, по их мнению, они живут для счастья, а счастье должно строиться на прочном фундаменте… Вот был бы ты железобетонным…

– А если она специально с тем парнем подстроила, чтобы надо мной подшутить? Может, знала, что буду ее ждать? А может, он случайно забрел на день рождения, и она хотела от него отделаться, да не могла?

– С женщинами надо рвать сразу и с корнем!

– Что-то ты свою Верочку до сих пор забыть не можешь… Сам же говорил: если вернется, все прощу, пусть хоть с ребенком чужим, – говорил?

– Сравнил… У нас была настоящая любовь!

– У меня, может быть, тоже настоящая.

– Не смеши… Тебе просто обидно, что тебя обвели вокруг пальца… Если бы любил, то не сидел бы у меня, а метался бы под ее окнами, телефон бы терзал, плакал бы горючими слезами, кусал пальцы и выл… Впрочем, я знаю, как тебе помочь.

Андрюха расстелил очередной лист, вонзил по углам кнопки.

– К тому же доведем до конца наш первоначальный план. Мы же все придумали не для охмурения писательской дочурки, а для повышения качества диплома!

– Опять за свое!

– Наберись терпения и выслушай.

Андрюха сжал лезвие между пальцами, навис над ватманом и срезал прозрачный лоскуток.

– Есть самый верный и надежный путь… И как я сразу не допер? Можно без всяких амурных делишек заставить писателя помочь тебе.

– Ну если только без амурных…

– Нет на свете писателя, могу поспорить на что угодно, который не мечтал бы открыть настоящий талант и ввести его в большую литературу.

– Как Некрасов Достоевского!..

– А ведь у человека на лбу не написано – талант он или элементарный графоман.

– Зато написано в его произведениях… Талант виден по первой же строчке.

– Это когда талант достаточно развился. Вначале же трудно определить истинную цену, тем более в литературе… Сколько примеров, что писал человек ерунду, писал, а потом взял да выдал гениальную книгу – и никто его остальную писанину не помнит, и кажется, что гениальная книга была написана им сразу, без усилий… Да что я тебе объясняю – ты же об этом лекции слушал, на семинарах спорил, рефераты писал!