Сергей Григорьев - Александр Суворов

– Вижу, из тебя выйдет бравый солдат. Поди ко мне ближе. Это Василий Иванович тебя в полк послал?

– Нет, я сам, ваше высокородие.

– Давно ли в Москву возвратились?

– Сегодня утром.

– Вот как! И ты прямо в полк явился? Достойно похвалы. Чего ж ты хочешь?

– Нести службу ее величества, ваше высокородие.

– Так тебе ж, красавец, надо сначала учиться. Если хочешь, я велю записать тебя в полковую школу… Акинф Петрович! – крикнул Соковнин.

На зов вошел старый писарь. Он стоял у двери навытяжку.

– Вели записать солдата Суворова в полковую школу, в солдатский класс. Да погоди-ка… Ганнибал Абрам Петрович сказывал мне, что ты, Суворов, горазд в науках. Уж не записать ли тебя прямо в инженерный класс?

– Нет, сударь, сначала в солдатский класс.

– Быть по-твоему. Там и сверстники твои сидят. А теперь ступай домой.

– А сейчас в школу нельзя?

– Сейчас? Ну что ж, охота пуще неволи. Акинф Петрович, вели проводить его в школу…

– Конь у меня, – вспомнил Александр.

– Ты на коне? Коня поставь в денник [51]. Акинф Петрович, распорядись. Прощай, солдат! Служи, учись!

Александр поклонился.

– Говори: «Счастливо оставаться», – шепнул Александру Акинф Петрович.

– Счастливо оставаться, ваше высокородие!

Соковнин кивком отпустил Александра. После его выхода из присутствия там снова поднялись смех и говор.

В канцелярии Акинф Петрович приказал:

– Иванов!

– Есть!

– Отведи солдата Суворова в полковую школу, в солдатский класс. Скажи Бухгольцу – Соковнин приказал. Коня Суворова поставить в денник гренадерской роты. Дать овса. Вычистить. Осмотреть подковы.

– Он у меня не кован, – сказал Александр. – Из деревни…

– Не кован – подковать.

Писарь повел Александра из канцелярии вниз.

Караульные в сенях по-прежнему играли в шашки.

Увидев Александра, первый караульный сказал:

– Ага! Что я тебе говорил: наверх не ходить! Вот тебя сейчас и взгреют.

Писарь на ходу сказал:

– Евонный родитель премьер-майору друг и приятель…

– Вот те на! – воскликнул второй караульный. – Так ты ему, милый, не сказал, чаю, что я тебя за ухо драл?

– Сказал, – не останавливаясь, ответил Александр.

– Так! Стало быть, не тебя, а меня взгреют! – И, оборотясь к доске, караульный прибавил: – Тебе ходить.

На дворе Александр показал писарю Шермака. Некормленый конь грыз железную обивку коновязи, рыхля землю копытом.

– Велите, сударь, напоить коня. Я его прямо с ходу взял…

– Ладно. Что ты ездишь на неоседланном коне? Без седла и коню и всаднику тяжелей. Идем!

Полковая школа, куда писарь привел Суворова, помещалась в новой просторной двухэтажной избе.

Писарь ввел Александра прямо в солдатский класс, где шел урок арифметики. Он увидел перед собой несколько некрашеных длинных столов; за столами на скамьях сидели ученики.

Тут были и мальчики, и взрослые солдаты. Ученики скрипели грифелями по аспидным [52]доскам. Между столами расхаживал учитель в зеленом мундире. Размахивая ферулой [53], он диктовал задачу:

– Биль три бочка, полный вина. Один бочка пустой. Два – полный. Один – тридцать ведра. Второй – пятнадцать ведра. Третий – десять ведра. Написаль? Пустой бочка биль тридцать ведра. Так… Ты зашем пришель? – ткнув писаря в грудь ферулой, спросил учитель.

– По приказанию господина премьер-майора Соковнина пришел определить в школу солдата Суворова, – отрапортовал писарь.

Учитель легонько ударил Суворова ферулой по темени и воскликнул:

– О дурень! Какой ты есть зольдат?

– Конечно, я солдат.

– Боже спаси! Ты говорить немецки?

– Немного, уважаемый господин!

– О, карош малшишка! Где тебе садить? Ты такой малый. Сдесь!

Учитель указал ферулой на одну из скамей. Взглянув туда, Александр радостно воскликнул:

– Прошка! Дубасов!

– Кому Прошка, а тебе еще Прохор Иванович, – буркнул густым басом огромный солдат.

Он подвинулся на скамье, чтобы дать мальчику место. Суворов сел между ним и его розовощеким, упитанным соседом.

Схватив Прохора за руку, Суворов попытался ее пожать.

– Смотри не раздави! – усмехнулся Прохор, не отнимая железной руки.

– Так вы суть камраден?! – воскликнул учитель.

– Верно! – ответил Прохор.

– Марш! – махнул учитель в сторону писаря ферулой. – Дубас!

Дубасов встал.

– И ты, Сувор! Всталь!

Суворов молча встал вместе с Прохором. Он был ему едва по пояс. Все ученики оборотились в сторону Суворова и Дубасова.

– Сувор! Всталь на скамья!

Александр вскочил на скамью.

В классе раздались смешки: теперь голова Александра оказалась чуть выше плеча Прохора Дубасова.

– Все еще не хваталь! – причмокнул, пожалев, учитель, становясь перед Дубасовым. – Смотрель! Этот – высокий, и этот – низкий. Этот чердак очень высоко. Чердак хозяин никогда не ставиль хороший мебель. Разный хлам. Пустой…

Учитель потянулся и постучал ферулой по лбу Прохора, приговаривая:

– Бум! Бум! Бум! Пустой, как винный бочка. Некарошо иметь такой калова!

Среди учеников несколько человек угодливо засмеялись. Особенно старательно смеялся визгливым голоском розовощекий сосед Суворова справа, парень лет пятнадцати, одетый богато, с кисейными брыжами [54]на рукавах кафтана. Дубасов молча исподлобья смотрел на учителя.

Бухгольц продолжал, издеваясь:

– Он был Берлин, был Потсдам. Он видел кайзер Фридрих Вильгельм. Теперь кайзер там, – учитель показал линейкой вниз, – темный, сырой могил…

– А как же арифметика? – спросил Александр.

– Ага! Хорошо! Я буду повторять задач… Один хозяин имель три бочка, полный вина, один бочка пустой. Он не имель мерка и захотель выпить пять ведер вина.

– Одному не выпить! – вставил Александр.

– Закрыль свой рот! – Бухгольц подумал и прибавил: – Он будет приглашаль друзей и с ними выпиваль.

– Они перепьются, – возразил Александр.

– Закрыль свой пасть! – рявкнул Бухгольц, хлопнув по столу ферулой.

Он повторил условие задачи и прибавил:

– Очень простой задач. Если первый будет решить Дубас, Сувор получиль удар. Если Сувор решиль первый, получиль удар – о, не первый и не последний удар! – получиль Дубас. Все поняль?

– Поняли! Поняли! – хором закричали все ученики, поняв главное: что задачу никому, кроме Дубасова и Суворова, не придется решать.

Розовощекий сосед Суворова плюнул на свою доску, стер с нее кисейной брыжей рукава ранее написанное и подсунул доску и грифель Александру.

– Скоро кончаль урок. Решать шустро, быстро! – приказал Бухгольц.

Дубасов заслонил громадной рукой свою доску от Александра и, наморщив лоб, приставил грифель к кончику носа. Александр на одолженной ему товарищем доске что-то начертил и подвинул доску соседу. Тот увидел нарисованного на доске поросенка с хвостиком, закрученным винтом. Внизу было подписано: «Это ты».