Ande - Старые долги

Утром я поехал забирать свой авто из ремонта. Вова честно признался, что кассеты, полученные для распространения, не раздал а продал. Поэтому мне в качестве подарка два спортивных сидения с подголовниками, и руль. Денег не проси. И вообще, Тоха, есть отличная турбина. Может, все же поставим? Уехал пока не началось.

Заехал к брату. Супруги мне страшно обрадовались. Пашу с Людкой пригласили в гости, и они оставят дочку со мной. Ну чего её к бабушке везти, правда Тоха?

Мы с маленькой Юлькой до вечера крушили квартиру. Разучили песню из мультика, «Мы веселые медузы, мы похожи на арбузы». Под это дело покатались на диване по квартире. Потом затерли царапины на паркете. Научились варить пельмени. Когда вернулись родители ребенок спал. А я по быстрому прыгнул в машину и умчался. Не слушая перехода благодарностей в скандал про паркет.

Дома сел на диван. Праздники прошли, нас догнали будни, споет Ревякин в моей общажной комнате через пару лет. Не стал слушать автоответчик. А пораньше лег спать.

Завтра опять начну работать.

Утром в понедельник меня тормознул ГАИшник. Ситуация была весьма спорная. Но я давно следую простым правилам. Не смотреть в глаза бродячим собакам и диким животным. Не умничать с ментами. Не спорить с женщинами. Здорово облегчает жизнь.

Как обычно, у меня поинтересовались, откуда у такого молодого да раннего все категории. Я предложил меня наказать на месте, не разводя бюрократию. Трешник снял претензии. В будущем я бы поехал дальше. А сейчас ГАИшники вроде как стесняются. И мы еще минут десять сидели у него в машине и трепались за жизнь. На первую пару я опоздал.

Что бы опоздать не просто так, а со смыслом, зашел в деканат. Оставил для декана свой реферат. Я оформил его совершенно пижонски. Напечатал на машинке. Прошил красивой тряпочкой. Знай наших.

Сидя на лекциях ушел в себя, размышляя, как и что делать дальше. Бесит тягучая неторопливость нынешней жизни. Все готово, что бызакрутить с европами нехилый проект. Только попасть в то забугорье почти невозможно. Есть куча денег, которые можно было бы использовать, но как их переместить? Очень неохота обращаться к криминалу. Который и сейчас охотно оказывает такие услуги. А в девяностые обернется крупными банкирами и бизнесменами. Самое забавное, что в этих кругах у меня есть хороший приятель. Чем он занимается сейчас, я узнал в конце девяностых. Но если не придумаю чего ни будь, то можно и с ним поговорить.

Я хочу все сделать в рамках существующих реалий. Напрочь исключив даже намек на какие либо сверхвозможности. Тому много причин и резонов. Одна из причин, — Ефрем, сидит рядом, и советует не грузиться. Подумаешь, Катя. К тебе, Антоха, полкурса неровно дышит, так что не пропадешь. Может, позовем Монику с Джессикой? Отдохнем немного? Глядишь полегчает…

— А вторая половина что?

— Еще полкурса думает обо мне. Но я, в отличие от тебя, с однокурсницами не связываюсь. И, как видишь, прекрасно себя чувствую.

— А Викуня, это как?

— Ну ты сказал! Что было в колхозе, останется в колхозе!

— Вот есть в тебе, Андрей, цинизм, переходящий в пренебрежение нормами социалистического общежития. Там же у нас кубинцы заселились. Если мы им концерт в исполнении Моники и Джессики закатим, они, глядишь, в содомию сорвутся. Парни то горячие. А тебе потом с ними жить. Будешь по этажу ходить, прижимаясь жопой к стенкам.

— Как ты все спрогнозировал! Только не пойму, зачем их принимать в общаге, а не у тебя? Я как раз хотел напомнить тебе, что мы хотели решить мой жилищный вопрос. Это ты очень кстати объяснил, что мне даже Монику некуда пригласить, не говоря о приличных девушках.

— Завтра не забудь паспорт захватить. После школы поедем в одно место. Заодно порешаем. И если яСанСея не увижу, скажи ему тоже паспортину при себе иметь.

Препод уставился на нас, и я показал внимание.

Однокурсникизлорадствуют. Мостовского отвергла первокурсница. А что вы хотели, это не с продавщицами романы крутить! Привык что ему все легко. В общем, никакого сочувствия.

На большой перемене мы курили с Ефремом на запасной лестнице. Обсуждали вопрос следующего выступления и репетиций. А то в рядах появилась некая вальяжность. Типа нам, звездам- все по плечу. Нафик эти репетиции? Андрюха согласился, что да, нужно возобновлять. Да и переписать можно кое что…

Я стоял спиной к лестнице, и не видел, кто там по ней ходит. Ефрем, опершись о подоконник, судя по всему провожал девиц глазами, иногда кивая знакомым. Вдруг по лестнице кто то ссыпался вниз, и меня грубо развернули. Потом этот кто то схватил меня за грудки. А другой рукой сжал мне лицо. Я успел заметить в глазах Ефрема легкое удивление.

Моя армейская служба была совершенно дурацкой. Когда я отслужил почти год, меня отдали в лапы безумному прапорщику. Который мне, и еще нескольким бедолагам, устроил веселую жизнь. Веселая жизнь заключалась в «интенсивном обучении методам и приемам охраны, и обеспечения сохранности режима секретности при полевом развертывании». А говоря простым языком, пара прапоров нас гоняли до изнеможения. Учили бегать и драться. Стреляли мало. Упор делался на руками и ногами.

И тогда и потом я считал это глупостью, и утонченной жестокостью нашего замполита. Тем не менее, никогда не отрицал, что мне это пригодилось. К примеру, после службы и до конца жизни я всегда мог разглядеть в любой толпе подготовленного бойца. И четко оценить свои шансы. Собственно шансы были трех категорий. С этим справлюсь легко. С этим поровну. А от этого нужно бежать.

Бойцов третьей категориия видел очень редко. Буквально по пальцам рук. Забавней всего то, что с одним таким я познакомился недавно. Милейший Миша Федоров, четверокурсник нашего факультета, при знакомстве вызвал у меня однозначную реакцию. Бежать не оглядываясь. Худощавый, чуть пониже меня, рыжий паренек с легкомысленными редкими усиками. Я отчетливо видел, что он меня уделает.

В Казахстане Миша, Фил и яодно время работали на пилораме. Руководил нами дядя Коля. Засиженый урка, решивший остаться в степях после последней отсидки. Меня он прозвал Боец. Фила — Студент. А Мишу ласково называл — Наш Душегуб. Спокойный такой, улыбчивый парень. Как и я, опять же, служил простым водителем. В простой, как он говорил, инфантерии.

Мы и с Ефремом то, на первом курсе, сошлись потому, что разглядели друг друга. Увидев его, я по привычке начал прикидывать, что могу с ним сделать. Потому что сразу понял- умеет. И увидел в его глазах аналогичные размышления. И мы заржали. Ощущения человека, недавно отслужившего в армии- это отдельная песня.

И я, и Ефрем эту тему не обсуждали. Я вообще не знаю людей, которые освоив эту фигню обсуждали её с посторонними. Так, на уровне- где служил? А ты? Но знали друг про друга, что если что — можно рассчитывать.