Борис Батыршин - Забытые в небе

Владения «шелкопрядов» располагались ниже пятьдесят седьмого этажа; там же, снаружи, на стебле древолианы, были оборудованы многочисленные «паучьи» фермы – плетёные из ветвей и проволочного вьюна решётки. Обычно она были сплошь белы от паутины – тончайших нитей, производимых «стеклярусами». Люк много раз бывал здесь, помогая собирать эти нити с решёток и сматывать в особые коконы – нудная, но важная работа, к которой время от времени привлекали народ со всего Офиса. На долю же самих «шелкопрядов» выпадало всё остальное: уход за раскинувшимися снаружи, на стеблях ближайших лиан, пастбищами паучков-«стеклярусов», защита их от вредителей, подкормка, сбор шелковичных коконов и обработка горячим паром из солнечных конвекторов с целью убить личинок и подготовить сырьё к дальнейшей переработке. не смешивались, получая только им предназначенную «подкормку».

В мастерских, где работали со стеклянным шёлком, можно было – за плату, разумеется – заказывать какие-нибудь особенные изделия. Например – дуги и плечи для луков и самострелов. Оснащённые тетивами, свитыми из стеклянного шёлка, они были мощными, прочными и совершенно не боялись сырости.

Люк относился к этим ухищрениям снисходительно – сам он стрелял неважно, да и вообще, не любил охотиться. Пол же был убеждённым лучником. Недавно он подсмотрел в найденном на Верхних этажах журнале лук необычной конструкции – с роликами и тройной тетивой – и загорелся сделать такой же. И даже сумел заразить своим энтузиазмом Лею – девочка с нетерпением ждала результата эксперимента и донимала и Пола просьбами сделать ей точно такой же лук. Тот отшучивался и обещал подумать.

Визит на «паучьи фермы» и в мастерские занял около часа. Возвращаться на обед не было смысла; наскоро перекусив прихваченной из дома снедью, тройка «водопроводчиков» в сопровождении верного Пумбы поспешила в Главный Холл. Там через четверть часа должен был начаться суд.

Лестничные пролёты, ведущие на Нижние Этажи – основные, технические, аварийные, пожарные, даже лифтовые шахты были забиты разнообразным хламом – так плотно, чтобы крупные пауки-волосаны, расплодившиеся на Нижних этажах, не могли протиснуться через сплошные многометровые завалы. Те же, кому это удавалось, были мелкими и серьёзной опасности не представляли. Кроме того, двери, ведущие на лестницы, были тщательнейшим образом заложены кусками бетона и пеноблоками на строительном растворе, а для верности ещё и забаррикадированы изнутри.

Все – кроме одной, ведущей в большое помещение на самом нижнем, пятьдесят четвёртом этаже Офиса. «Паучий холл» (так называли это место) разделяли два барьера: один деревянный, по пояс взрослому человеку (из-за него они и вели свои наблюдения), второй, в нескольких шагах дальше – решётчатый. За ним, в дальней стене, темнел зарешеченный дверной проём, в котором, на ведущей вниз лестнице, копошились ядовитые твари.

Маленький Люк не раз бегал сюда вместе с Леей и таким же несмышлёным Полом, чтобы, замирая от ужаса, разглядывать волосатые тела отвратительных тварей, пытающихся протиснуться между прутьями, на топорщащиеся щетинистые лапы и хелицеры, россыпи угольно-чёрных глаз, сверкающих из-за решётки. Охранники смеялись и пугали ребят, делая вид, что вот-вот откроют дверь и впустят волосанов – и дети с визгом разбегались, чтобы снова прокрасться в зал, прильнуть к перегородке и издали наблюдать за скребущейся, шелестящей смертью.

Тогда они не ведали истинного назначения этого сооружения. Понимание пришло позже – тогда он впервые увидел, как охранники разбрасывают возле решётки куски гнилого мяса, услышал, как глашатай объявил: «Согласно приказу за номером … всем, свободным от работы собраться в холле пятьдесят четвёртого этажа». Помнится, он схватил за руку сгорающую от любопытства сестрёнку и побежал вместе со всеми, не слушая мать, умолявшую их остаться дома. Как это – остаться? Им обоим только что исполнилось по десять лет, а значит, теперь они полноправные обитатели Офиса и приказ распространяется на них тоже. Жаль, конечно, огорчать, маму, но как можно ослушаться самого Генерального?

Тогда он слабо представлял, что должно произойти. Любые расспросы натыкались на угрюмое молчание взрослых; байки же, пересказываемые сверстниками, отличались красочностью, содержали массу леденящих кровь подробностей, но увы, не содержали ни слова правды.

С тех пор минуло почти пять лет. Теперь Люк и его спутники совершенно точно знали, зачем пауки-волосаны, привлечённые тухлой вонью приманок, десятками сбегаются к решётке Паучьего холла.

Суд не занял много времени. Свидетелей не опрашивали – к чему пустые формальности, если и так всё ясно? Преступников застали возле открытого огня, состояние одежды неопровержимо доказывает, что они имели с ним дело на протяжении долгого времени – какие могут быть сомнения? И потом, это же дауны…

Люк, Лея, и не отстававший от них ни на шаг Пол (Пумбу пришлось оставить дома – не место непоседе-минипигу на официальной церемонии) могли наблюдать, привстав на цыпочки из- за спин собравшихся, как Генеральный, низенький, очень полный, лысый человек в кожаном плаще с высоко поднятым воротником, выслушивает обвинение. После чего задумывается – ненадолго, всего на несколько секунд – и выносит вердикт.

Смертная казнь всем пятерым обвиняемым. Приговор привести в исполнение сегодня же, через полтора часа. Желающие могут присутствовать и своими глазами наблюдать за торжеством правосудия.

В Офисе применялись три вида наказания. За не слишком тяжкие проступки секли в центральном холле, отсчитывая столько ударов палкой по спине, сколько было назначено в зависимости от тяжести содеянного. За серьёзные преступления полагалось изгнание: преступнику вручали заточку, моток верёвки и котомку со съестными припасами на трое суток – и на канате спускали на нижние уровни древолианы, куда нельзя было попасть по ветвям или подвесным мосткам. Иногда преступник, не дожидаясь этого, сам прыгал вниз, предпочитая лёгкую смерть мучительной неизвестности…

Был ещё один вид наказания – жестокий, кровавый, не оставляющий человеку ни единого, пусть и призрачного шанса. Приговоренного, одного или нескольких, выводили в «Паучий холл» и выталкивали за решётчатый барьер. Просовывали вслед метровый кусок заточенной арматурины – и по сигналу Генерального приподнимали решётку, отгораживавшую лестницу.

Палачи (в этой роли выступали телохранители Генерального) порой вносили в процесс казни разнообразие. Они могли поднять решётку до упора – тогда приговорённого захлёстывал вал пауков, и всё заканчивалось в считанные секунды. А могли и подтянуть её на десяток-другой сантиметров, чтобы ядовитые твари протискивались внутрь понемногу, по две-три особи. Тогда обречённые пытались отбиваться от них, дробя и протыкая арматуринами волосатые тулова, ломая суставчатые конечности. Заканчивалось это всегда одинаково: какой-нибудь паук ухитрялся достать жертву, яд делал своё дело, и волосаны приступали к пиршеству. Им позволяли насладиться добычей, после чего решётку опускали, а оказавшихся внутри прикалывали длинными пиками. «Убиваем двух птиц одной стрелой, – шутили иные остряки, – и поголовье волосанов сокращается, и дауны получают урок…»