Семён Афанасьев - Младший сын

Был…

Отец пару раз «встревал» с приключениями в Малайзии, меня тогда ещё не было.

Братья за океаном, в бывших колониях бывшей Кастильской Короны, тоже в приключения попадали (не помню, как там эта группа стран называется).

Нужный мне ролик хранится на одном из серверов, о котором лично я знаю и который специально загружен таким образом, чтоб быть доступным в разных частях планеты, вне зависимости от характеристик местной сети.

Подгружаю ролик в своё объявление, оплачивая тут же с аккаунта комма рекламу.

Мне очень не нравится то, что я скачал сегодня с дроидов-пастухов.

Мне очень не нравится вчерашний разговор с отцом Лолы.

Я достаточно освоился здесь, чтоб определиться и с приоритетами, и с вариантами облегчить себе движение к целям.

Когда мы подходим к столовой, в личку уже оперативно приходит вопрос по-кыргызски: « Сага эмне болду? »

С абсолютно чистого и «пустого» аккаунта, зарегистрированного только что.

По-нашему, « Саған не болды? ». « Что с тобой случилось? »

Параллельно с этим, в открытом комментарии, некто на Классическом Туркане просит удалить ролик вообще. А все вопросы задать Правильному и Уважаемому человеку; не по сети, а в реальности.

Извинившись перед Ирмой, пропускаю её в столовую, придерживая двери, голосом надиктовывая ответ в личку.

И в личке, и в комменте параллельно приходит одна и та же наводка на один из базаров города, находящийся недалеко от нас.

Оба собеседника утверждают, что на базаре я и сам сориентируюсь, что делать и с кем заговаривать, если я – тот, за кого себя выдаю. То есть, если я реально происхожу из любого народа туркан, читается между строк.

Столовая обнаруживается в таком месте, где лично я бы её ни за что не заподозрил. Спасибо, что есть «проводник». У меня возникают вопросы о качестве местной пищи: снаружи не чувствуется никаких запахов. Похоже на признаки синтетики либо глубокой консервации.

За дверями, обнаруживаю несколько десятков (если не больше) столов для принятия пищи плюс во всю стену – оборудованная выдача готовых блюд и приборов. Топаю за Ирмой.

На выдачу блюда здесь попадают по автоматическому транспортёру, заменяя на «витрине» «выбывшие» (то есть, взятые посетителями).

Набрав на подносы наборы недорогих металлических приборов (нож – вилка – ложка – чайная ложка), приступаем к выбору блюд.

Народу вокруг хватает, но помещение очень большое, потому «локтями ни с кем не сталкиваемся».

– Почему так мало взял? – спрашивает Ирма, когда приземляемся за свободный столик у высокого панорамного окна во всю стенку. – Здесь в питании нет ограничений.

– Ух ты, – качаю головой, пытаясь перевести разговор на другую тему. – Здесь богатое государство? Если нет нормирования порций в организации военизированного формата?

У меня, конечно, уже сложилось определённое мнение о качестве питания в Корпусе, но вслух говорить ничего не буду. Если получится.

– Во-первых, молодые и растущие организмы. – Отвечает Ирма, принимаясь за какой-то наваристый суп. – Во-вторых, регулярные и сильные нагрузки, порой по армейскому типу. В-третьих, часто ненормированный распорядок дня, особенно на старших курсах, особенно в период Игр. Это аналоги учений, но для кадетов, – поясняет она, видя, что я не понял. И в-последних да. Федерация считается небедной. По крайней мере, на еде экономить не нужно. Так почему так мало взял?

– Как бы тебе, ответить, чтоб и никого не обидеть, и не соврать, – улыбаюсь.

– Лучшая стратегия любых отношений – чистая правда! – выразительно ведёт бровями Ирма, на секунду отрываясь от супа. – Ну, если ты воспринимаешь собеседника всерьёз, по крайней мере.

– Мудро сказано, – соглашаюсь, откусывая булочку и отпивая местный фруктовый отвар. – У нас есть ограничения в питании. Например, мы категорически не едим свинину, собачатину, ракообразных… – перечисляю откровенный харам. – Здесь я свинину в блюдах вижу. Значит, разделочные ножи и столы на кухне – тоже после свинины. У нас, в некоторых ортодоксальных местах, считается, что место приготовления пищи тоже может быть осквернено, – улыбаюсь. – Не то чтоб я был ортодоксом, но свинину есть не буду. Как и постараюсь избежать тех продуктов, к которым она на кухне могла так или иначе прикасаться.

– М-да. Тяжело тебе в Корпусе придётся, – резюмирует Ирма с нечитаемым лицом.

– Ну, я сюда не рвался, это раз, – не спешу соглашаться. – И второе, я тут ненадолго.

– А где ты питаешься всё это время? – удивляется она.

– У меня «вездеход» по решению суда, – кладу на стол бумажку из карманчика планшета с инструментами. – Ем в городе. Есть один ресторан, наш , я в нём подрабатываю. Вот там – всё как надо.

– И что, у вас вот даже ни купить, ни съесть свинины нигде нельзя? – неожиданно заинтересованно спрашивает Ирма.

– Ну почему нельзя. Есть места, но это отдельные места. Фактически, комнаты, отделённые от общего торгового зала специальной дверью, на которой на трёх языках идёт предупреждающая надпись. Для тех, кто неграмотен, рисунок: свиная голова. Которую ни с кем не перепутаешь. – Поясняю. – Хочешь – жри сколько угодно. То есть ешь, – поправляюсь, глядя на её вытянувшееся лицо. – Но только готовь себе самостоятельно, и не смешивая с едой для остальных.

Какое-то время мы болтаем об особенностях наших кухонь.

Неожиданно над моей спиной нависает тень и чей-то голос спрашивает:

– Ирма, а ты сегодня не одна?

Оборачиваюсь и вижу ту самую пару, которую уже выкидывал из своей комнаты в первый день пребывания.

– Монни, Дэвид, – нейтрально взмахивает рукой Ирма. – Да. Я не одна. – Затем она переводит взгляд на меня и демонстративно возвращается к вопросу начинки сладких булочек (которые мы как раз обсуждали).

– Извини. – киваю ей, перебивая на полуслове.

Затем разворачиваюсь и встаю, обращаясь к тому из пары, что повыше ростом (он и говорил):

– Я не знаю, откуда ты сюда прибыл. Но у меня на Родине к женщине с мужчиной можно обратиться только с разрешения того мужчин. С которым она в данный момент. Я не разрешал.

Длинный (кажется, Монни – это он) наливается цветом спелого граната; намерения более чем прозрачны.

Но у меня, как оно обычно бывает здесь , вариантов особо и нет. С другой стороны, не понятно, на что этот длинный рассчитывает: мой рабочий планшет со мной.

Со всеми вытекающими (для длинного) последствиями. И второй, который с ним, его не спасёт (только присоединится к нему).

У кого-то из присутствующих ума оказывается побольше, и эту пару уволакивают куда-то из поля зрения, что-то нашёптывая им на языке, которого я не понимаю.

Меня в это время берёт за локоть Ирма со словами: