Семён Афанасьев - Младший сын

– Даже и не думай! Ты у меня уже кроля съел… Сядь на место. Пожалуйста.

– У нас действительно так не принято, – привожу в порядок мысли, садясь обратно. – По ряду причин, позволять такие инциденты третьим лицам тоже не могу: родовая репутация. Вам, видимо, не понять.

– Ну почему. Я где-то понимаю, – задумчиво смотрит на меня Ирма. – Кстати. Монни до последнего времени был моим парнем. Ну, либо считал себя таковым.

– Получается, это я находился сейчас с его женщиной? – начинаю озабоченно вникать в ситуацию.

– Слишком громко сказано, – отмахивается Ирма. – В этом возрасте никто не строит серьёзных планов. И всерьёз лично я его не воспринимаю. Особенно с учётом того немногого и весьма утилитарного, что ему н а с а м о м деле от меня надо.

– Даже стесняюсь, спросить, что именно, – бормочу. – Хотя, мужчины весьма предсказуемы. И спрогнозировать в этом возрасте любого из нас несложно.

– Не то слово – смеётся Ирма. – Не в бровь, а в глаз.

Когда она доедает (а еды на раздаче она взяла больше меня) и мы встаём из-за стола, меня в спину догоняет её насмешливый окрик:

– Ну молодец, а убирать за посуду за тобой кто будет?!

Пристыженный, оборачиваюсь и возвращаюсь к столу:

– Тысяча извинений. Не знал.

– Здесь не ресторан, – тихо смеётся она. – М-да уж… Илийский Орёл, говоришь? Проводи меня, пожалуйста.

По пути в Учебные корпуса (Ирма направляется именно туда), нам никого не попадается. Видимо, занятия после перерыва уже начались, а она просто опаздывает к началу предмета.

Распрощавшись и как будто наладив отношения с хозяйкой съеденного кроля, выхожу с территории Корпуса и направляюсь к базару.

По дороге пытаюсь связаться с роднёй. После далеко не первой попытки, удаётся дозвониться на комм младшей сестры в третьем колене.

Наши деды были родными братьями. Не знаю, как здесь; у нас это считается близкая родня. У нас, кстати, в отличие от народа Пророка, жениться на двоюродных и троюродных нельзя, вплоть до седьмого колена. Оттого, наверное, у кучи знатных людей из Залива (с кем встречался лично) то по шесть пальцев на руке (ма-а-а-аленькие такие шестые мизинчики на ребре ладони, пф-ф). То по тридцать пять зубов. И это ещё далеко не худшие варианты.

– Давай общаться быстро, связь в любой момент оборвётся! – предупреждает Куралай. – У нас тут не понятно, что творится.

– Кто у тебя живой? – спрашиваю главное, чтоб не терять времени.

– Одна…

– Еда есть?

– Не переживай. У меня еды хватит, – не вдаётся в подробности она. – А ты где?!

– В одной из Федераций, на Западе, – чертыхаюсь в трубку. – Надеюсь скоро вернуться.

– Хорошо бы, – ёжится она. – На землях кошмар и раздрай. Написать тебе на ящик подробности? Если сейчас прервётся?

– Да! Тебе что-то известно о Мажилисе? О Кабмине?

– Вообще по нолям. ТВ трансляций нет, только иностранные каналы и спутник. Такое впечатление, что все как вымерли. Буран был, многие линии связи повалило. Возможно, ещё и коммуникации нарушены. Плюс, взрослые у всех знакомых, до кого смогла дозвониться, больными лежат. Кто жив ещё.

– Держись, скоро…

Связь разрывается, а я какое-то время бреду, как в тумане.

Старый Гуйч пожил немало. Несмотря на засоление морского побережья полвека тому, жить дома три десятка лет назад ещё было можно. Наверное. Но вот выживать становилось тяжело, по целому ряду причин.

Плюс, именно ему, из-за внуков, «естественный» (сиречь, природный) образ жизни был противопоказан: у внучки было редкое аутоиммунное заболевание, с которым лучше находиться поближе к цивилизации. Пусть и западной. Медицина у них на уровне, чего уж; в родных краях такого нет. А разных социальных программ для переезда, хоть и на том же Западе и Севере, пруд пруди со времён основания Статуса: рабочие руки нужны всем Федерациям Запада.

Западные народы откровенно разленились; работать и размножаться перестали; потому охотно ассимилировали целые поколения народов с востока и юго-востока. Хотя, это ещё вопрос, кто кого больше ассимилировал, если разобраться. Примерно в те времена Гуйч, подумав, с семьёй сюда и перебрался.

Родной язык он, конечно же, помнил, куда без него. Но внукам вдолбить не вышло: молодому поколению всё, связанное с Родиной, оказалось без надобности. Впрочем, периодически внуки спрашивали то или это слово, но исключительно для развлечения. А для полноценного языка, конечно же, нужна среда.

С книгами и передачами на родном языке здесь было туго. Страны, где туркан – родной, после Статуса разошлись, для начала, на три разных алфавита.

Есть, что вспомнить; нечего внукам рассказать.

Ну и народ Гуйча, говоря откровенно, тяготел к Классическому Туркану. В своё время, именно в её пользу выбор ориентации и сделал. А те слегка ошиблись, и сейчас балансировали на грани. Не принятые Западом, и изрядно оторвавшиеся от восточных братьев.

Сегодня с утра, слухами общины, пришло предупреждение о возможных гостях. Которых, по древним правилам, надлежало как минимум встретить и расспросить.

Гуйч не был большим любителем новомодных технических штучек, но внуков любил. И обращаться с современными коммами научился именно у них.

Помимо того, именно через него шли многие из таких дел, о которых вслух лучше не говорить. Чтоб не сглазить. Новые земли есть новые земли, а своих традиций забывать не следует. Ибо кому ещё помочь и от кого в трудный час ждать поддержки, как не от единого (когда-то давно) народа.

Особенно являясь держателем одной из негласных касс общины.

Удивлению Гуйча не было предела, когда из базарной толпы вынырнул паренёк-азиат и обратился на далёком, но явно узнаваемом (самому пареньку – родном) восточном туркане. Соблюдая все положенные (в определённых, далёких отсюда, местах) словесные ритуалы. Обращения Гостя к Хозяину данной территории, если оба понимают, о чём речь…

Гуйч, хоть и был предупреждён о возможном госте, не ожидал, что это будет именно так.

– Сәлемет сiзбе, ағай. Сiздiн су аратын жерiнiзге атымды суґарайыншы? Здравствуйте, уважаемый. Позвольте я напою своего коня из вашего водопоя .

Сказано было не в виде вопроса, а именно в виде просьбы. Кое-что говорящей «своему» между строк.

Сам старик Гуйч давно вживую не общался на туркане иначе как в комме. Да и там, по большому счёту, письменно. Хотя в своё время на родине закончил «женский» институт (педагогический), по специальности именно что язык и история языка.

Здесь он шил из войлока разного вида колпаки: очень хорошо продаются, ручная работа, можно и внукам помочь, и на базаре целый день. Нормального войлока правда, брать и негде, и незачем: местные его и не отличат от плохо сваляных разновидностей.