Леонид Бляхер - Кузнец

Приходили ко мне и мастеровые люди. Кузнецы-механики, плотники, шорники, ткачи и портные. Кого только не приносила нелегкая. Кто-то оказался ко двору. Тех сразу ставили к делу. Кто-то стал работать на свой страх и риск. И для таких препятствий не было. Делай вещи для людей, лавку держи. Тебе хорошо и людям хорошо. А кто-то, покрутившись, обращался с просьбой о переходе в пашенные или промысловики. По мне, колхоз – дело добровольное. Если не мешаешь другим жить, живи, как тебе нравится. Хоть в лесу в землянке будь, да орехи с белками дели.

Кстати, лавок тоже в городе прибавилось. После первого купца, приплыл купчинушка из Томска. Тоже стал лавку с приказчиком держать. Сюда всякие товары с Руси возил. Обратно вез ткани, серебро, порой и меха. С мехами дело иметь опасно. Государева монополия на них. Любая таможня отберет. Это только Хабаровы были такие рисковые, что сами по северному морю их возили. И резон был. Разница между тем, что казна в Сибири платила, и тем, за сколько их на Руси продавали была раз в десять.

Приспособил я и татей, которые нападали на деревни и улусы. В тюрьме их держать и кормить смысла я не видел. Казнить – тоже не рачительно. Словом, стали они у меня работниками ЖКХ. Заключили мы с ними ряд на пять лет. Как отработают, могут перейти в пашенные, заняться ремеслом или валить на все четыре стороны из Приамурья. Их силами построили и малый острог за Зеей, замостили площадь, торг и улицы в Благовещенске деревянными плашками. Построили они и гостиный двор, и нужные сараи на торге и в городе, чтобы не пакостили, где ни попадя, порядок поддерживали. Пятерых для тех же нужд отправил в Албазин. Тот рос медленнее, чем Благовещенск, где было уже почти полторы тысячи жильцов со слободой. В Албазине было меньше тысячи. Зато там вышла такая ядреная смесь. Многие казаки, да и крестьяне переженились на тунгусках и даурках. Поначалу местные к этому относились не особенно. Но позже стали к родичам переселяться. Дома строить, а то и отдельные деревни. В Благовещенске такое тоже водилось. Только меньше намного. С даурами и тунгусами дружили, приглашали их на праздники, веселились вместе. К ним ходили на их праздники. Но родниться пока береглись. Не все, но многие.

Вообще, женская проблема в Сибири всегда была острой. Опасная земля, не особенно охотно ехали сюда девки. Даже жена Хабарова приехала к нему из Великого Устюга едва ли не через пятнадцать лет, как он в Сибири век вековал. И в XIX веке оно было также. Есть такая байка о происхождении названия станицы Бабстово недалеко от Биробиджана. Дескать образовали переселенцы с Кубани и Дона на Амуре казачью станицу. Выделили им, как положено, земли вдоволь, лошадок, чтобы пахать, семена на посев и много еще. Вот и приехал войсковой атаман, генерал Духовской новых казаков проведать. Посмотрел на дома, на пашню, на снаряжение казачье. Доволен остался. Выстроил казаков и спрашивает:

– Все ли ладно, казачки? Всем ли довольны?

– Да, всем мы довольны, атаман-батюшка – отвечают станичники, – Земля добрая, лесу много, рыба сама из реки выпрыгивает. Одна у нас беда. Нам бы баб сто!

Так и пошло.

Ничего, есть у меня думка. Только это на потом. Сейчас живу бы остаться. Все-таки до моей смерти осталось три-четыре года. Богдойцы с их «ивовым палисадом», крепостями и гарнизонами никуда не делись. А за усы мы их подергали изрядно. Конечно, новые пушки сильно смещают баланс в нашу пользу, но не окончательно. Если что, просто массой богдойцы завалят. А нам нужен мир. Причем, не с позиции слабых.

Я опять вспомнил про гатлинг. Ну, не совсем гатлинг. Он все же требует и производственной базы на уровне США 60-х годов XIX века, но некоторый, усовершенствованный вариант многоствольной картечницы был бы очень неплох. Проблема была в том, что в реальной картечнице Гатлинга использовался унитарный патрон с капсюлем. Сделать экземпляр унитарного патрона я бы смог. Но с одного патрона толку нет. Там, если все нормально, скорострельность 200 выстрелов в минуту даже на механической тяге. Другой пока нет. А наделать десятки и сотни тысяч патронов в наших мастерских, просто не выйдет. Пока я обсказал идею своим парням из КБ. Они загорелись, обещали подумать. Ведь не бог весть какая новация. Многоствольные картечницы делали уже с XV столетия. Даже среди пищалей, захваченных под Очаном, были многоствольные конструкции. Но пока – это дело будущего, желательно не особенно дальнего.

Сейчас же одно из самых крутых моих достижений, после пушек, конечно, было создание разведки. В основу ее и вошли мои люди в разных местах. Те, кого я оставил в свое время, да подарками не обижал. Во главе разведки поставил я Смоляного. Ну, как разведки. Скорее, агентуры во враждебной среде. Таких сред у меня было три. По степени опасности самой далекой и наименее опасной была среда придворная, московская. Во-первых, далеко это очень. Пока кто-то оттуда доберется, можно зачать, родить и еще раз зачать. Тем более, за стольным градом внимательно следит Хабаров, с которым мы постоянно письмами обмениваемся. Он пишет, что там началась большая война с ляхами. Значит, всем и вовсе не до нас. Оно и лучше. Про войну я помнил.

С Речью Посполитой, а особенно с ее частью, с Литвой, у России издавна были сложные отношения. Хоть и родня, а не дружная. То за земли дерутся, то за честь спорят. В Смутное время отошел к ляхам город Смоленск с землями. Отошли Чернигов и Новгород-Северский. Много земель оттяпали шведы, разорив дотла Великий Новгород. Но сейчас в Речи Посполитой нестроение. Король реформы затеял. Паны его не поддержали. А тут еще и казачки Запорожские восстали, шведы на побережье высадились. Тут сам Бог велел Смоленск попробовать назад отбить. Потому и не пришла помощь из столицы. Все на Смоленск пошло. Мы же государю Алексею Михайловичу интересны только как источник денег и пушнины. Пушнина – тоже деньги. На нее покупают оружие, порох, наемников в полки иноземного строя.

Правда, в последние годы будущие США нам подгадили. Англичане оттуда стали меха возить, цены и упали. Оттого и слали отряды на Юг сибирские воеводы. Очень из Москвы хотелось к китайской торговле приобщиться, чтобы выпавшие доходы из казны восполнить. Ладно, будут им доходы. Посмотрел я на записи того времени. Ясак там со всего воеводства шел, если деньгами, меньше тысячи рублей. Правда, это то, что здесь платили. Если брать цены в Европе, то смело умножай на сто.

Вторая, более опасная среда, Якутск и Ленское воеводство. Тут все плохо, но стабильно. Лодыженский сердится, но сделать ничего не может. Только мелко гадить. Послухов у него здесь нет. Отслеживаем это дело. А мелко гадить он будет, как бы я не прогибался. Тут, главное, знать заранее, откуда пакость ждать. Вот давний кабальный, выкупленный мною, ставший доверенным лицом, мне такую инфу и подгонял. Каждый караван с ясаком, каждая ватага переселенцев привозила от него весточку. В принципе, для родовитого человека Якутск не особенно приятное назначение. Пока там, у царского престола чины и места делят, он сидит на краю света, причем, не при делах. Может, еще и поэтому злится Лодыженский.