Леонид Бляхер - Кузнец

Девица, ну, предположим, что Людка, так же молча приняла у меня ковригу хлеба, куль с копченным мясом и салом, пироги с капустой и брюквой. Спокойно так приняла. А почему иначе. Коли это неведомая мне Найдёна, да еще на голову ушибленная, то, чего ей дергаться, что к деду гость пришел? Посмущалась и за дела. Если это Людка неведомо как тоже оказавшаяся здесь, то я ведь не Андрей, с которым они миловались в Хабаровске, а вполне себе Онуфрий. Да еще и местный начальник. Тоже дело не ее. Ладно, поглядим.

Вошли в будущую избу. Дед, видимо, складывал печь. Потому и был весь в глине. Да, не вовремя я пожаловал. Чего там. Приперся и приперся. Стол был. Найдена в сенях хозяйничала. Интересно, на тарелках на столе аккуратно, не по-здешнему появлялись разрезанные, не разломанные пироги, разложенные куски мяса и сала. Я водрузил четверть. Из мешка достал куль медовых пряников, думал, ребятне раздам. Не раздал. Протянул девице.

– А это тебе подарок, красавица!

Вспыхнула, как будто разозлилась, потом наклонила голову, взяла. Прижала к себе, убежала. Странно все это. Зверек какой-то недрессированный.

В тот день ни о чем толком не договорились. Выпили, посидели, я и ушел. А на следующий опять закрутился. Прилетели вести со всех сторон. В основном, хорошие. Во-первых, прибыл гонец из стольного града. Ну, не гонец из приказа, а десятник казачий из Тобольска грамоту передал. По той грамоте разрешалось мне, приказному Онуфрию Степанову возить ясак или в Тобольск-город, или до Москвы. Ну, и всякие слова к тому причитающиеся. Подпись стояла не князя, но дьяка приказного. На современный лад, замминистра. Это дело. Обломится воевода Ленский. Конечно, путь туда и обратно не близкий. Считай, месяцев пять-шесть. Но политически – это очень круто. Воевода почти всякую власть надо мной теряет. Было и письмо от Хабарова. Тот писал, что в Москве ушло большое войско брать Смоленск. С войском государь. И как доносят его люди, денег в казне почти не осталось. Потому всякий, кто деньгу приносит, будет там принят и обласкан. Это тоже было хорошее известие.

Кстати, из Якутска вести как раз в тему. Воевода велел бить смертный боем того, кто на Амур бежать решит. Фишка в том, что если уж он решит, то ты, родной, его не поймаешь. Сибирь это. Кроме того, народ сюда не только с Лены идет. Идут люди со всей Сибири. Не бурно, но идут. Так мне здесь мегаполиса и не надо.

За рекой Буреей, в стране дючеров, тех почитай, почти не осталось. Шархода их всех по Сунгари и далее переселил. Я же не зря посылал вниз по Амуру каждый месяц пару-тройку кораблей с пушками. Те вели себя, как казаки, собирающие ясак у мирного народа. Бедокурили у его соседей. Ясак, кстати, тоже собирали, если выходило. У натков, у очанов, у гольдов. Меняли меха на железные топоры и ножи. Дючеров же просто гоняли, порой жгли. Если тех собиралось слишком много, то стреляли из пушки. Словом, не хотите жить в мире, выдавим. И, кстати, почти выдавили. Теперь можно спокойно дальше остроги и деревеньки ставить. Землю к рукам прибирать.

Отписал я письма и Хабарову, и его покровителю в Москву. Отправили в Москву и ясак за тот год. С тем караваном и гонец поехал. И не просто с ответным письмом. К нему прилагалось два мешочка с серебром. Поменьше – для гонца, побольше – для столичного радетеля. Хабарову я тоже серебро отправил. Не много. Но внимание проявил. Осталось только дождаться весточки от Ердена из богдойской сторонки, тогда можно и дальше жизнь мыкать. Пока ждал, все думал про Людку-Найдену. И даже не то, Людка она или не Людка, а просто, что девочка красивая. Что зря я тогда, дома, выпендривался.

Одним словом, через три дня я опять к деду Лавру заявился. Чтобы как-то оправдать свой приход, привел ему трех девчушек-сироток в ученицы. Тот их принял. Дом уже был слажен. Парни, что ему помогали, уже изгородь городили. Найдёне принес сладостей привозных, которые маньчжурские купцы на торг везли. Сам не пойму, насколько это вкусно? Необычно, да. В этот раз она взяла спокойнее, голову склонила, типа в благодарность, улыбнулась. Нет, точно Людка. Может, маленько ушибленная, но она.

А потом уже стал ходить едва не через день. Ближники мои даже диву давались. Чтобы я пропустил испытания второго гатлинга, фальконетов? Раньше об этом и речи быть не могло. А теперь, пожалуйста – возьмите и распишитесь. В какой-то раз дед Лавр все более подозрительно на меня глядящий, взял за руку, посадил за стол. Выгнал всех из дома и начал:

– Я же вижу, Кузнец, по какому ты делу сюда ходишь? Послушай, она девка чудная, может больная, может юродивая. Стати бабские – так себе. Тебе оно зачем? Ты – приказной на целую страну. Под тобой города и села, войско, почитай, самое сильное в этом краю. Зачем тебе юродивая девка? Ты позовешь, много красавиц сбежится. А ее потом куда, в Амур бросишь?

Я немного опешил. Почему в Амур? Да и не собирался я красавиц коллекционировать.

– Послушай и ты, дед Лавр! Я не всегда приказным был. Казак я прирожденный. Отец мой казаком был. Бедовый был. И девок целовал вдосталь. Только, что целовал, что стопку выпил. Сейчас здорово, а утром тошно, голова болит. А тут чую, нужна мне эта девка. В первый раз чую. Я ее хоть силой, хоть по добру. Она моя.

Не скажу, чтобы все это было правдой. Но и нормальным мое состояние тоже назвать трудно. Я ее хотел, и не просто хотел. Жаждал, алкал. Не знаю какие еще есть слова на этот счет.

– А не передумаешь после, не пожалеешь? – все еще сомневался дед.

– Пожалею, так то, моя печаль.

– Тогда давай, чтобы все, как у людей. У нее родни только я. Вот и посылай сватов. Пусть поп Фома вас и обвенчает. Тогда и будь со своей Любой. Пойдет так?

Я молчал. Вот уже вторую жизнь бегаю от венца. Может, правда, хватит. Даже, если она не Людка, даже, если останется немой. Я хочу, чтобы она была моей. А, шут с ним. Где наша не пропадала? Правильно, везде пропадала.

– Хорошо, будут сваты. – сказал я и быстро вышел из дома.

Почти побежал к крепости. На пути попадались какие-то люди, что-то мне говорили, о чем-то спрашивали. Только мне было все равно. Очнулся я у дома старого друга Макара. В доме жена возилась с пацаненком. Сам Макар пристроился на крыльце, что-то выстругивал. Я едва не сшиб калитку.

– Ты что, Онуша? Стряслось что?

– Стряслось, Макарша. Будешь моим сватом?

– Эге – усмехнулся он. – И к кому сватом ехать? Не иначе, как к боярышне?

– К деду Лавру. За внучку его.

– Так оно ж немая. Вроде бы даже того, юродивая.

– Зато я больно умен. Считай, что меня тогда на волоке под Илимом медведь ударил, а оно сейчас и проступило. Не виляй. Поедешь?

– Онуша, ты ж мой брат! Поеду. Ты точно так хочешь?

– Точно, Макар.

Видимо, во мне было что-то такое, что Макар согласился. На следующий день состоялось сватовство. Девка – Людка или нет – сидела ни жива, ни мертва. Рада или нет?