Леонид Бляхер - Кузнец

– Я узнал, сколько платили дани подданые Золотого рода на тех землях, которые считаю своими. Если это считать в серебряных монетах, то дань составит пятьсот серебряных монет. Я готов платить эту сумму, чтобы мои караваны свободно торговали по всему Северу, могли идти на юг Золотой империи. Ты же, почтенный Шархода, сможешь абсолютно честно сказать императору, что беспорядок на Севере завершен. Ведь наши отношения будут вполне упорядоченными.

– Что ж, русский полководец, меня устраивают твои условия. Думаю, мне удастся убедить людей в Пекине, что на Севере воцарился Небесный порядок.

– Хорошо, почтенный князь-наместник! Сейчас мой человек составит документ на языке моей страны и на языке Золотой империи. Чтобы показать, что у меня нет темных мыслей в отношении моего уважаемого собеседника, я отпущу с тобой подданных императора, захваченных во время происходящих прежде недоразумений.

– Ты умеешь быть другом, русский наместник. Но согласится ли русский император?

– Думаю, что я смогу убедить людей в русской столице, что на Востоке установился Небесный порядок. – усмехнулся я.

Шархода захохотал. Это было так неожиданно, что я аж вздрогнул.

– Я родился в стране, которую у нас называют страна пятидесяти городов. У нас говорят, что, когда есть два разумных человека, они всегда смогут договориться. Мне лишь жаль, что столько лет я не мог подумать, что лоча (длинноносый – прозвище русских у маньчжуров) может быть действительно мудрым. Я вышлю караван купцов, как только смогу добраться до своей резиденции.

На этом официальная часть закончилась. Особо дружеских чувств мы пока друг к другу не питали. Потому, как только мужик пришел в себя, его усадили на корабль. Вернули ему его маньчжуров, правда, пушки забрали. Трофей – это святое. Да и бронза – штука ценная. Отпустили мы, как я и обещал, работников ЖКХ. Все-таки не хочу я рабского труда. Нужно что-то другое придумать. Опять же, Благовещенск и Хабаровск хуже или лучше они благоустроили. Тут надо отдать им должное.

Уф, просто отлично. Особенно теперь. В тот миг, когда несколько месяцев назад, взял у повитухи кулечек, в котором был запакован молодой человек, по невероятному стечению обстоятельств являющийся моим сыном, мне остро расхотелось воевать. То есть, надо, значит – буду воевать. Но лучше, чтоб не надо. Вот я и сделал, чтобы не надо. Ну, почти сделал. Оставалась еще проблема Пашкова.

До сих пор мне везло. Пашков очень долго и тяжело добирался до Забайкалья. В прошлой истории шел он с огромной для Сибири армией в шестьсот бойцов, правда, плохо вооруженной. Столь великое войско шло постольку, поскольку прошлый Онуфрий Степанов просил о помощи. И было от чего. На его небольшое «Хабарово войско» навалилась маньчжурская рать в шесть раз больше по численности. Пороха не хватало. Оторвавшись от своих тылов, они остались под Албазиным, имея врагов, висящих на реке, перехватывающих караваны, его отряд попросту голодал. Спасались рыбой. Но стрелять рыбой трудно. А порох, как ни экономь, заканчивается. Именно потому, первое, что я сделал, наладил альтернативные поставки пороха и свинца. Да и иных проблем у меня было намного меньше. Потому и войска с ним шло немного. Говорят, две сотни. Да полсотни Петра Бекетова гостит у меня в Албазине. То есть проблем у меня много. Но уже больше не военных, а мирных. Такое хозяйство разрослось. Не уследишь.

Цепочка русских деревень, слободок, сел, число которых уже перевалило за полсотни, протянулась вдоль всей реки до слияния Амура и Уссури. Дальше на север хуже родился хлеб, от того и селились не охотно. Больше всего сел было в междуречье Зеи и Буреи – притоков с плодородной почвой, дающей отличные урожаи и зерновых, и огородных культур. Жители этих селений, за охрану пашни платили десятину в войсковую казну. Этого вполне хватало, чтобы кормить полуторатысячный отряд. Кроме сел, были и крепости-остроги: Албазинский, Кумарский, Косогорский, Уссурийский, Бурейский. Росли и два больших города Благовещенск и Хабаровск.

В Благовещенске остались основные хлебные и прочие продовольственные склады. Это было разумно, ибо главные поля были поблизости. По рекам хлеб и свозили в город. Здесь же располагались и основные мельницы. Надо сказать, что наличие складов нас пару раз очень выручало. Все же разливы Зеи и Буреи и в этой истории никто не отменял. Дважды за время моей жизни в новом Приамурье поля смывало. Жителей приходилось снимать с крыш, как дед Мазай зайцев. Но голода не было ни разу. Запасы уменьшались, но за следующий год восстанавливались. В крайнем случае, закупался хлеб в Илиме или в Енисейске. Здесь оставались основные кузнечные мастерские, некоторые механические. Наши жнейки и сеялки, плуги покупались крестьянами, шли на склады, откуда продавались заезжим на торг купцам. В Благовещенске была и самая большая больница. Ну, не больница, но дед Лавр не подвел. Выучил десяток травниц. Теперь они хворых своими настоями потчуют, за раненными ухаживают. Он же откуда-то дошел до идеи стерильности. В чистоте и на нормальном харче больные поправлялись намного чаще, чем оно было принято в то время. Он же подготовил трех девок-сирот для больницы в Хабаровске. Готовит еще. Конечно, девки растут, замуж выходят. Мужней жене по понятиям тех лет в больнице делать нечего. Но пока есть смена.

Меха в виде ясака и в виде десятины тоже шли. Особенно активно из страны гольдов. Дауры – больше землепашцы и скотоводы, чем охотники. Натки – большой тунгусский народ не захотели жить рядом с русскими, и переселились на Уссури. Опять же, колхоз – дело добровольное. Не воюют? Ясак платят? Пусть живут, как им удобнее. Меха скапливались. Часть уходила в Москву. Что делать? Мы же, типа, государевы люди. Правда, ничего особого от того не видели. И порох, и свинец приходилось закупать, топоры, косы, серпы и прочее делали сами, а сохи уже давно не использовали. Делали плуги, да и жать крестьяне, если в семье был достаток, предпочитали механическими жнейками. Иногда жнейки, сеялки и прочие мои приблуды покупали на несколько домов, как правило, родственных. Богатели крестьяне. Все, что за пределами десятины, хочешь ешь, а хочешь продавай. Покупали наш хлебушек и ленские купцы, и енисейские, и томские. Покупали и богдойские торговые люди. Последнее время стали томские купцы пытаться платить медью вместо серебра. Но мужики за медь торговать не стали, предпочитая серебро. И, надо сказать, я их понимаю. Насколько я помню, эти инновации государя-батюшки привели позже к Медному бунту.

В целом, я понял простейшую схему. Продавать лучше на юг. У богдойцев просто больше золота и серебра. Потому все стоит дороже. Им же у нас тоже покупать выгодно. Стоит установить цену чуть ниже, чем у них, как купцы маньчжуров толпой повалят. И берут нормально. Хлеб берут, меха берут, механические приблуды мы пока не предлагали. Здесь не факт, что рынок уже есть. Ну, так маркетинговые мероприятия устроим. Практически, как в наше время. Потому тоже мне нужен мир с ними. Нужно людей посылать, цены посмотреть. Поглядеть, что покупают, а что не очень. А вот покупать, если есть возможность, лучше на Руси. Там сейчас медь за серебро предлагают. А на серебряные деньги можно купить намного дешевле, чем и в империи, и в Сибири. Пока это планы. А там посмотрим.