Леонид Бляхер - Кузнец

– Помер воевода. Прямо днями и помер. Поди, только отпели. Говорят, уже новый едет.

– Кто таков?

– Царский стольник Иван Федорович Голенищев-Кутузов, что в Москве Большим кличут.

– Что про него знаешь?

– Пока ничего и не знаю. Скоро знать буду.

– Тогда так и делаем. Везде ухо востро держи. Чуть какая новость, я первым знать должен. А Москву считай сейчас основной. Тут нужно сделать так, чтобы комар носу не подточил. Наши люди надежны?

– Ну, совсем надежны только святые в храме. Но это люди уже пять лет нам служат. Пока не подводили. Да и понимают, больше им никто платить не будет.

– И ладно. Помолясь, делай. На тебя сейчас вся надежда.

Я протянул ему изрядный мешочек с серебряной монетой.

– На расходы это и на остальное. На подарки сам возьмешь, что потребно будет.

Степан усмехнулся, крутанул головой, взял деньги и вышел. Хорошо, когда есть такие люди. Трудный дядька, с двойным, а то и тройным дном. Но не предаст, не продаст. Добро помнит. Побольше бы таких. Ладно, мечтать некогда. Я выглянул за дверь и кликнул Гришку, чтобы тот позвал Артемия. Артемий был не просто одним из ближних людей. Он представлял на Амуре могучий семейный клан Хабаровых. По существу, его отец, Никифор был нашим главным торговым «окном в Европу», по крайней мере, в европейскую часть России или Русь, как говорили в Сибири. Через него удалось наладить поставку пороха и свинца, которых так не хватало казакам в прошлой истории. Сам же инициатор похода, Ерофей Павлович, был приказным над пашнями в Илимском воеводстве. Через его знакомства выстраивались отношения в Тобольске и Москве. Понятно, что не только мы имели прибыток от дружбы с Хабаровыми. Те имели не меньше. Но такими и должны быть нормальные отношения. Во всяком случае, мне так казалось. У нас же Артемий ведал делами торговыми. Пришел он не сразу. Я успел принять двух спорщиков, старосту одной артели и мастерового, желающего варить мыло в Хабаровске. Почему нет? Мыльник лишним не будет.

Наконец, в двери вошел Артемий с привычно хмурым выражением на лице.

– Звал, Кузнец?

– Звал. Проходи, разговор есть.

Артемий, уже начинающий обзаводиться солидным пузиком, уселся за стол.

– Случилось что?

– Нет, все идет с Божье помощью. Как у твоих?

– Тоже идет помаленьку. Торгуем, хлеб растим.

– Дай Бог. А позвал я тебя вот по какому делу. Нужно мне, чтобы ты караван к богдойцам снарядил. Возьмут пусть они товару немного. С ними пусть передадут или самому князю-наместнику богдойскому или его сыну серебра. Возьмут от него грамоту, что можно свободно торговать нашим людям по всему Северу, ехать дальше в Богдойское царство. Мы о том с Шарходой договорились. Сам не езжай. Пошли доверенного человека. Человек пусть посмотрит, какой товар у богдойцев идет из того, что мы сможем дать. Пусть все запоминает. Понятно? И хорошо, что понятно. К тебе другое дело будет. А поначалу скажи: батька в иные страны корабли водит?

– Не очень. Там своих хватает. А корабли у нас малые, защита на них слабая.

– Худо. Нужно мне, чтобы пошел корабль к иноземцам. Нужны мне будут от них не товары, а люди. Добрые ткачи, рудознатцы, стеклодувы. Пусть их не много будет. Только, чтобы дело свое знали. Если такие есть в русских землях, только лучше. И нужны они мне, чем раньше, тем лучше. Чем соблазнить, тебе лучше знать. Оплата будет не стыдная. А выучат наших своим премудростям, так домой в золотых подштанниках поедут. Сможешь? А из Руси мне пашенные люди нужны, мастеровые. Тут я за перевоз заплачу.

– Хитрое дело, – стал тянуть Артемий.

– Артемий, не мути. Если не справишься, так и говори. Если боишься, что ты или отец без выгоды останетесь, то не бойся. За каждого доброго работника заплачу, как за иноземную диковинку, как за цветочек аленький, краше которого нет на белом свете.

– Что за цветочек такой?

– Есть такой, люди говорят. Ты не путай. Берешься?

– Берусь. Только сам не поеду. У отца на то доверенный человек есть. К нему поеду, потом скажу, во что это встало, сколько нужно накинуть? Пойдет?

– Пойдет – усмехнулся я. Только вы уж со своих три шкуры не дерите.

– Когда ж мы такое делали? Все по чести, по совести – уверил Артемий.

На том и распрощались.

За Артемием позвал Клима. Тут тоже накопились дела. Но Клим прислал гонца с сообщением, что сильно занят в мастерских. Если гора не идет к Магомеду, то у Магомеда просто не остается другого выхода. Пошел в мастерские. Клим с Петром делали капсюль. Идея унитарного патрона, некогда пророненная мной, как, к сожалению, не реализуемая, не давала им покоя. Оторвал мечтателей. Мечты мечтам, а состояние дел с вооружением войска нужно знать. Здесь тоже было все нормально. Имелось уже десяток гатлингов, сорок шесть пушек. Число мушкетов было за две тысячи. Все с ударными замками. Правда, пока все гладкоствольные. Без усовершенствования казенной части, без унитарного патрона замучаешься заряжать винтовку. Дальность стрельбы и точность, конечно, возрастут, но скорострельность упадет во много раз. Я так не играю. Пожелал моим Кулибиным успехов в их нелегком труде и собрался уходить. Тут и вспомнил главную мысль. Ту, что сидела у меня уж давненько, но, похоже, назрела. Мысль про собственное золотишко.

– Нет ли, – спрашиваю – Среди их работников знатока руд?

Рудознатца не нашлось, но соображающий в этом деле кузнец обнаружился. Попросил прислать мне его. Затем и откланялся.

Пошел пока не домой. Хорошо бы, но рано. Еще нужно к Макару заглянуть. Во-первых, узнать, все ли ладно с вооруженными силами? Во-вторых, для той же идеи про золотишко нужно было иметь где-то полсотни охочих, верных, но не болтучих людей. Дома того тоже не было. Тоже дела. Ничего, мы не гордые. По словам супруги, Макар должен был быть за городом со своими бойцами. Прошелся по городу. Место для воинских упражнений было где-то в районе современной площади Ленина. В XXI веке – самый центр города, а пока далекие выселки. Выселки, конечно, далекие, но дошел минут за пятнадцать. Не велик город. Какое-то время полюбовался на то, как учатся бойцы отражать конные и пешие атаки, драться в окружении, наступать. Эх, не наигрался я в детстве в солдатики. Потом отозвал друга. Хотел было прямо там ему просьбу выложить, но решил, что лучше все же это дело обмозговать. Договорились, что тот вечером заглянет ко мне. На том и распрощались.

Дел у меня на сегодня больше не было. То есть, придумать-то можно, только зачем? Вот и решил плюнуть на все и пойти домой. Думаю, правильно решил. Тем более, что приличные люди того времени, если не случалось какого дела, в это время, уже давно отобедав, сладко почивали. Кто сказал, что сиесту испанцы придумали? Это же душевно, привалиться днем на печь, поспать. Да хоть просто поваляться, помечтать. Если бы суетился поменьше, тоже приобрел бы эту полезную привычку. А так, просто домой пойду.