Леонид Бляхер - Кузнец

– Да. – кивнул Степан. – Сейчас они вдоль реки острожки рубят, чтобы запас хранить. Но главные запасы у них в Айгуне.

– Все понятно. Теперь наши действия.

– Я так думаю, – начал Макар – нужно нам остроги укрепить. А как пойдут богдойцы, огненным боем их и отбить.

– Хорошее дело. – съехидничал я – Только пока мы в острогах сидеть будем, они все наши пашни пожгут, деревеньки поразорят. Не жалко?

– Жалко. Только, что делать-то? Война.

– Ты сам-то что предлагаешь, Кузнец? – не выдержал Трофим.

– Да, почти тоже, что Макар. Только иначе. На хитрую задницу, говорят, всегда винт с резьбой найдется.

Народ засмеялся, напряжение спало. Мне того и надо. Когда человек в стрессе, мозги особо не включаются. На привычном работает. А тут думать надо. Причем, лучше думать головой.

– Так, что делать-то будет, Кузнец? – за всех спросил Третьяк, самый старший из ближников.

– Первое дело, нужно по всем деревням проехать. Думаю, что к осени они не пойдут. Если бы готовы были, пошли бы уже. Значит, ждать их стоит на ту весну. Согласны?

Степан покрутил головой.

– Вроде бы, так.

– Вот. – продолжал я – Пускай крестьяне из деревенек, что близ Амура-реки стоят, как урожай соберут, в ближнюю к ним крепость уходят. Кто в Благовещенск, кто в Хабаровск, кто в Албазин.

– Так, тогда в городах давка будет, болеть люди начнут – включился нестареющий мой родственник, дед Лавр.

– Для того надо за стеной большие сараи строить, как для воинов. Там и перезимуют. Дома начинать ставить уже завтра. Чтобы за стену не вылезать, ставьте на торгах, перед церквами. Главное, чтобы было, где спать, да печь была, чтобы зимой грела. Кто подальше живет, пусть сам озаботится о лесном укрытии. В тайгу богдойцы не пойдут.

– Не выйдет, Кузнец, – проговорил Артемий – Всех не приютим.

– А все там сидеть и не будут. Бабы, девки, дети, старики. А мужики, что покрепче, в помощь воинам пойдут. Землю свою защищать будем. Всем миром встанем. Вот, еще. Надо, чтобы в каждом городе, в каждом большом остроге, где народ собирается, по торгам рассказать людям про врага, что хочет нас побить и вольную жизнь нашу порушить. Пусть все понимают, что справимся только миром. И ты, отец Форма, не откажи нам в помощи. Людям скажи в церкви про нашу беду, про то, что не прятаться надо, а биться. Тогда и победим.

– Скажу, сын мой! И всему священству приамурскому накажу.

– Клим, теперь тебе. Нужно патроны раздать воинам с складов, винтовальные ружья новикам дать. В Албазин и Нерчинск патроны и снаряды отправить.

– А сколько? – спросил приказчик из Нерчинска.

– Сколько? Чтобы хватило на все и про все. Как закончим, идите на склады и берите сколько понадобится.

– Трофим, как думаешь, сколько новиков соберем?

– Ну, тьма не наберется. Есть те, кто и ружье толком не знает. С них больше вреда будет, чем пользы. Считаю, что тысяч пять-шесть будет.

– А тех, кто никудышний, но крепкий. Таких сколь?

– Тоже сотен десять будет.

– Тоже дело. Никудышние будут засеки делать, мастерам в оружных мастерских помогать. Обед варить будут. Давайте прикинем, сколько у нас людей, сколько пушек и всего другого?

Тут заговорил Макар. Он у нас по воинским делам главный. Трофим у него в помощниках.

– Есть у нас двадцать три сотни казаков. Три сотни в Забайкалье стоят. Мало того, могут мунгалов и не задержать. В Албазине сейчас сотня. Думаю, туда еще для опаски сотни три новиков отправить, как их маленько подтянем по ратным делам. В Кумарском остроге людей мало. Стоит там пять десятков сменных из Благовещенска. Туда тоже бы подмогу нужно. По десятку стоит в Бурейском и Бирарском острогах. Три десятка в Уссурийском остроге, сотня в Косогорском. Того шесть сотен. Семь сотен стоит в Благовещенске и десять в Хабаровске.

Рассказал он про пушки, про пулеметы (кстати, слово прижилось, хотя говорили и скорострелы), про гранатометы. Рассказал про новые кирасы, которые легче и крепче прежних. Говорил долго и по существу. Когда закончил, народ впечатлился не меньше, чем от рассказа Степана. Мощную махину мы выстроили. Такой в Сибири, наверное, и нету ни у кого.

– Вот! – приговорил я – С такими силами и труса праздновать! А что у нас с припасами?

Третьяк кивнул на Гришку. Тот встал, поклонился и начал.

– С припасами у нас есть много. В амбарах по городам есть тридцать тысяци пудов зерна. Столько есть бобов и гороха. Есть хлебные запасы в каждом остроге. Будет новый уразай. Есть копченый свинья. Много. Тысяци тусы. Есть картошка. Тоже много. Не сцитал. Но город три месяц есть мозет. Есть триста бочек отвара, цтобы цинга не было зимой. Запасы хватит на год или два, если совсем сеять не будем. Порох есть. И новый делают. Патрон делают. Все хорошо, Кузнец.

– И то, добро! – подвел итог я. – Сил у нас хватает. Потому не по крепостям сидеть будем, а воевать иначе. Ждать того Лантаня тоже будем. Сами ударим. Вот, что мы сделаем…

И все Кузнецу неймется. Все у него не как у людей. Осенью люди урожай собирают, запасы на зиму делают, потом свадьбы играют. А зиму четной народ на печке лежит, в окошко на снега смотрит. Выходит из дома разве только скотину покормить или до нужного сараю. Так жили родители Макара, так жил и сам он. И чем плохо? Не воюют люди зимой. Ну, пришел бы богдоец по весне. Его бы пушками и постреляли. Правда, говорят у них тоже пушки. Но наши-то в два раза дальше бьют. Просто не подпустили бы. А если не сдюжим, так в осаду сядем. Все так делают. Запасы есть, воев хватает. Еще и новики. Отобьемся, даст Бог. И тут Кузнец прав. Поля и деревеньки пожгут, дороги, мельницы порушат. Жалко очень. Но так испокон века заведено.

А Кузнец иначе решил. Первое дело, придумали они с Климом какие-то «растяжки», такая бомба на веревках между кустами или деревьями. Как заденешь такую веревку, бомба и взрывается. А бомба та картечью чиненная. Шагов на десять или пятнадцать все сметает. И как новики подошли, отправил он три сотни обученных тем растяжкам людей на Шилку. Приказал им ставить их по тем местам, где конница может пройти. А чтобы раньше времени их не заметили, учил их скрывать в траве или еще как. Ну, это дело доброе. Может, и вовсе отпугнет табунщиков. С теми новиками отправил он в Нерчинск и три новые пушки, одну трубу, чтобы гранаты метать шагов на двести, огненный запас отправил.

Потом еще сотню послал теми бомбами проход у Кумары реки перегородить. Да не просто, а в три ряда. Тоже мудро. Один там по тропке проскользнет, коли тропку знает. А войско никак не пройдет. За те дела Клим и Трофим отвечали. Построили еще осенью и дома для крестьян, что в город пришли после жатвы. Тут Третьяк отличился и Гришка. Тесновато там, конечно, вышло. Только в тесноте, да не в обиде. Мужиков в новики сразу определили, учить стали. Тут опять Трофим службу служил. Макар в то время, конечно, не на печи лежал. Казаков тоже учил. Самые лучшие три сотни, которые Кузнец назвал новым словом «спецназ», вроде как означает особые воины. Те, правда, были особыми. Стреляли лучше других, с пулеметом умели обращаться, с ножом, с кинжалом. Могли и пикой шерудить не хуже пешцев. Зато умели они засады устраивать, стражников тихо убивать, пленных брать, ходить по лесу, чтобы веточка не хрустнула. Кузнец сам их особому мордобою учил. Учить-то он учил, но ночевал дома с любезной своей женой-хозяюшкой. А тут осень поздняя, считай, зима. Кузнец и послал их за реку. И не погулять, а сжечь все остроги с запасом, что богдойцы построили, малые отряды уничтожать, жизни богдойцам спокойной не давать. Пошло их пять сотен. Три сотни «особых», сотня с огненным боем – пушки легкие, пулемет, «растяжки» эти самые. И сотня таких казаков, что взрывать хорошо умели. Припасов взяли изрядно. Перевезли шубы, шапки, лыжи, чтобы передвигаться зимой. Переправились на другой берег ночью у Благовещенска. Уже шуга по Амуру пошла. Но, вроде бы, ладно. Эх, грехи мои тяжкие. Пойдем богдойские городки жечь.