Леонид Бляхер - Кузнец

В этот вечер все было, как специально. Мы с Людкой постояли на стене над утесом. Полюбовались на Амур. Потом, когда повисли сумерки, прошли по городу. Народ уже располагался на отдых. Мы тоже неторопливо шли к родному, действительно, родному дому. Было немножко грустно, что в доме нас стало меньше. Андрейка сидел приказным в Косогорском остроге. Был серьезным. Казаки его уважали не только за меня. Он и сам по себе был парень не промах. Машка долго отбивалась от женихов. Но в прошлом годе нашла своего любого. Сыграли свадьбу. Теперь к нам только в гости заглядывает, внука приводит. С мужем, вроде бы, живут ладно. Но наш дом остался нашим домом, а наш город – нашим городом. Мы шли пешком. Важные воеводские колымаги меня никогда не впечатляли. На коне еще куда ни шло, а в возке пусть инвалиды ездят. Люди вокруг здоровались. Кажется, я не погряз во власти, как в дерьме. Хотя, кто его знает. Но хочется верить, что остался человеком.

Так мы и шли неторопливо к дому. Дом наш, все же воевода живет, стоял на площади, между церковью и приказной избой. Уже возле самой церкви я услышал топот, а потом и крик:

– Кузнец!

Я обернулся. Ко мне бежал Трофим. Я двинулся навстречу. Явно что-то случилось. Собственно, чего гадать. Случиться могло только одно. Но надежда теплилась.

– Что случилось, Трофим?

– Богдойцы! Вестник из Косогорского острога.

Одно слово всколыхнуло все. Только миг, казалось, будет еще один светлый вечер, но слово прозвучало. Мирная жизнь кончилась.

Война!

Лантань смотрел вперед, на далекую дымку у горизонта, где находилась река Хейлунцзян. Где-то там засели в своих крепостях проклятые русские. Карающий меч еще не вынут из ножен, а среди подданных империи уже такие потери. За зиму больше тысячи воинов покинули этот мир. Хорошо, что это были не маньчжуры, а данники. Но они тоже могли идти в бой. Теперь не пойдут. Сожжены тысячи му хлеба, бобов, риса. Взорваны запасы пороха. Он, Лантань, был вынужден написать в Пекин послание с просьбой о помощи. В противном случае не удалось бы и в этом году выступить.

Всю зиму на верфях Гирина и Нингуты строили корабли. Теперь он вел пять тысяч отличных воинов. Из них тысяча стрелков. На отдельном корабле везли шестьдесят пушек, которые будут рушить стены варварских крепостей. Но опять не все в порядке.

Караван уже выплывал на середину реки, когда по суше их догнал гонец с дурной вестью. Одна ветвь плана фудутуна засохла. Монголы не пошли в набег на русские остроги. Точнее, в набег они пошли. Как и было обозначено в его приказе – три тысячи всадников шли двумя волнами. Но первая волна нарвалась на страшные устройства русских, которые взрывались на земле, выжигая все на десять шагов. Таких устройств было много. Потеряв несколько сотен всадников, причем, самых могучих багатуров, которые шли впереди войска, монголы бросились назад. Вторая волна попыталась проскочить в другом месте. Но там из ждали страшные пушки русских. Они тоже повернули назад. Теперь останется только два удара. От руин Айгуна ударит отряд амбаня Бахая. Три тысяч новых маньчжур – не очень большая сила. Но с ними будут и три роты стрелков-наемников, будут три новые пушки. Он должны взять вторую русскую крепость. Река там не широка. Переправа на лодках, и карающий меч обрушится на головы русских. Много сил там быть не должно. Наверняка, большую часть они стянули к столице. Их главная крепость Хабалык и станет для них западней и могилой.

Осторожный Лантань не стал нестись к Амуру. Как только стало темнеть, он приказал пристать к берегу, но лагерь не разбивать. Три корабля он отправил вниз по Сунгари на разведку. Послал он и сто лучших воинов по берегу. Лантань знал, что на правом берегу стоит русская крепость, потому воины шли по противоположной стороне. Узнают не меньше, а на засаду русских не нарвутся.

Приказной Косогорского острога Андрей Онуфриевич, именно так он величал себя, стоял на стене, откуда просматривалась погружающаяся в вечерние сумерки река Шингола. Едва заметной лентой реку перерезал деревянный настил на сцепленных цепями лодках. Конечно, прорвать такой можно. Но времени на то затратят изрядно. А пушки в крепости совсем не для красивости стоят. Новые, винтовальные пушки реку от берега до берега простреливают.

– Приказной, – вдруг окликнул его сторож, показывая – Смотри!

По реке шли три судна. Не наши суда. До настила им было еще далеко, но шли ходко. Пусть для богдойцев прокладывают.

– Поднимай народ – бросил Андрей. – И пусть гонца к батюшке отправят.

Сторож убежал, а приказной кликнул второго дозорного и встал к пушке.

Потопить их, наверное, можно. Не так еще темно. Только хорошо бы их захватить как-нибудь тихо.

– А что, братья, может, поплывем тихо на лодках к богдойцам, да возьмем их в топоры?

– А не побьют нас с кораблей?

– Коли тихо подойдем, то и не побьют.

Собрались и стали с бережением спускаться к лодкам. Когда уже охотники были готовы пуститься к богдойским бусам, положение на реке резко изменилось.

Один из кораблей развернулся, и стал быстро уходить вверх по реке, а линия лодок вдруг распалась и стала отходить от противоположного берега. Что-то полыхнуло, часть лодок и настилов вспыхнуло.

Теперь все три корабля богдойцев убегали вверх по Шинголе.

– Быстро всем в крепость. – закричал Андрей – обдурили нас богдойцы. Ты, Семен, бегом на лодку и в Хабаровск. Скоро войско богдойское повалит. Пусть готовят встречу.

Казаки побежали к острогу. На стены к тому времени высыпала уже вся сотня, что здесь стояла.

– Давайте, пушки готовьте, пищали. Скоро будет бой.

Казаки встали к орудиям, к бойницам. Сколько не готовься к войне, а в такую минуту унять волнение трудно. Потянулись минуты ожидания. Гонец в Хабаровск ушел. Выставили и секреты по берегу.

Довольно долго было тихо. На реке темнело. Только сполохи от догорающего настила освещали водную гладь. Еще немного и темнота будет такая, что точно не прицелишься. Хорошо, если корабли врага разглядишь. Прорвутся, гады! Ей-ей, прорвутся. Ничего, сколько сможем их удержим, а там отец что-нибудь придумает. Он всегда придумывает.

Стемнело. Хорошо, что небо у нас, на Амуре почти всегда чистое. Отец рассказывал, что в других местах по все дни тучи висят. А здесь ночью небо звездное. Правда, луны сегодня нет. Ну, ничего, что-то видно, уже хорошо. Богдойское войско же не три корабля.

Весть о богдойцах пришла поздно вечером, да не одна. Через час после первого гонца прибыл второй. Если первый рассказал о трех кораблях на Шинголе-реке, то есть на Сунгари. Это было неприятно, но ожидаемо. Вот второй гонец, вправду, наделал шума в узких кругах. Богдойцы смогли расцепить и сжечь настил на реке. Теперь путь в Амур свободен. Это сильно меняло планы. Срочно подняли пять сотен казаков, загрузили на корабли с пушками, поставили на них три пулемета, два гранатомета – словом, все, что было под рукой. Корабли вышли к впадению Сунгари в Амур. Их место на стенах заняли новики. Понятно, сразу же отправили весть в Благовещенск и по всем острогам.