Александр Ханин - Божиею милостию, Мы, Императрица... [главы 1-4, СИ]

В кабинете воцарилась звенящая тишина. Императрица застыла, её руки беспомощно опустились, письмо упало на пол. Ярко-красные пятна, вспыхнувшие на бледном лице, свидетельствовали о необы­чайной взволнованности. Прострация и оцепенение.

- Как это произошло? - еле слышно спросила Аликс.

- Ваше Величество! Граф Воронцов-Дашков и Плеве следовали в одной карете... Бомбист... Оба погибли на месте.

Полученное известие обескуражило Александру Фёдоровну, на­хлынувшие воспоминания вернули её в тот Богом проклятый перво­апрельский день, который навсегда изломал судьбу юной Императ­рицы. Взрыв, боль, крики. Несчастный Ники, истекающий кровью, и мёртвый Ваня Воронцов-Дашков, пронзённый осколком стекла. И вот теперь не стало Иллариона Ивановича, верного, надёжного, такого близкого...

С трудом сдерживаясь, стобы не разрыдаться, Аликс при­казала:

- Великого Князя Сергея Александровича и графа Игнатьева - не­медля ко мне!

Флигель-адъютант не успел выполнить приказания, т.к. Сергей Александрович уже входил в кабинет. Императрица медленно подня­-

лась из кресла и подошла к нему.

- Что же это? Как же это могло статься?

- Аликс! Это война, - голос Великого Князя дрожал от негодова­ния, - жестокая война, которуя начали не мы... Война невозможна без потерь, как это не жестоко, и наш Ники, и Илларион Иванович, они пали в бою... Погибли, защищая Россию... Аликс, милая! Ты должна со­брать все свои силы, всю свою волю! Сейчас не время проявлять сла­бость, нельзя поддаваться чувствам!

- Что же делать, дядя Серж? Я сейчас, кажется, не способна ду­мать... Я буквально раздавлена и не могу даже плакать...

Аликс снова вернулась в кресло, откинулась на спинку. Великий Князь подошёл к ней, выдержал паузу и сказал:

- Аликс! Тебе придётся принять решение относительно министра

внутренних дел и директора Департамента...

- О, Господи, - Императрица стала массировать виски пальцами, - я

совсем ничего не знаю, как мне следует поступить. Как всё это тя­же-

ло, я не знаю, кого мне назначить!

- Подумай про Алексея Павловича Игнатьева, Аликс. Это человек способный и достойный.

На лице Императрицы отразилось крайнее удивление, которое она не преминула высказать:

- Дядя Серж, правильно ли это будет, если я сделаю министром младшего брата Николая Павловича? Снова будут эти пересуды и кри­вотолки.

- Извини, Аликс, но сейчас не та ситуация, чтобы думать о возмож­ных сплетнях в высшем свете. Плевать на все эти кривотолки, нужно дело делать!

Вернувшийся флигель-адъютант доложил:

- Ваше Величество, Его Сиятельство канцлер граф Игнатьев при­были!

Николай Павлович сразу же взял быка за рога, начав доклад, едва войдя в кабинет.

- Государыня! Бомбист задержан, это бывший студент Москов­ского университета некто Карпович. Илларион Иванович и Вячеслав Константинович скончались на месте, Царствие им Небесное. Убит жандарм и двое ранены. Полиция и дружинники оцепили место поку­шения, это рядом с городской думой. Паники в городе нет.

- Николай Павлович! Вы же мне обещали, что задавите смуту, что они больше никого не убьют! - в голосе Императрицы звучала обида и злость.

- Государыня! Я не снимаю с себя ответственности за произошед­шее! И я готов подать в отставку, так как не оправдал доверия Вашего Величества!

- Присядьте, Николай Павлович! Возможно, я слишком резко вы­сказалась, - Императрица потупила взгляд, - но Вы должны меня по­нять. Я не приму Вашей отставки, Вы русский генерал и не можете вот так просто уйти с поля боя. Его Высочество посоветовал мне назна­чить министром внутренних дел Вашего брата, Алексея Павловича... Что Вы скажете?

Канцлер поднялся из кресла, перевёл взгляд на Сергея Александро­-

вича, потом на Императрицу, затем начал неуверенным голосом:

- Государыня! Ежели Вашему Величеству будет угодно... Я уверен,

что Алексей Павлович сделает всё, чтобы оправдать Высочайшее дове­-

рие!

- Вот и прекрасно, - отозвался Великий Князь, - раз уж бомбиста

удалось арестовать, необходимо принять все меры к розыскам воз­можных сообщников! И судить этого негодяя Карповича, и всенепре­менно вздёрнуть!

- Николай Павлович, распорядитесь подготовить указ и немедля пригласите ко мне Алексея Павловича. Я желаю с ним пообщаться, чтобы он уже сегодня приступил к своим новым обязанностям, - голос Императрицы стал спокойным, хотя иноземный акцент звучал очень отчётливо.

* * *

- Ты же сам желал стать министром внутренних дел, Алексей, так что же теперь киксишься? - обратился канцлер к брату, который сидел в кресле напротив и курил толстую гаванскую "vegueros" , распро­страняя в кабинете приятный лавандовый аромат.

Граф Алексей Павлович Игнатьев выпустил несколько колец дыма и ответил:

- Стать министром именно сейчас, после злодейского убийства

предшественника - не самая хорошая перспектива. Ведь прекрасно понимаю, что мне досталось не самое хорошее наследство. Мой пред­шественник, да упокоит Господь его душу, пытался навести порядок в своей епархии, но действовал большей частью по старинке. Нет, брат, я твёрдо убеждён, что действовать нужно иначе, по-новому, а на это способны лишь молодые и дерзкие волки, типа того же Зубатова. Нам

давно уже пора снять белые перчатки, тут все методы хороши!

- Покойный Илларион Иванович не особо меня любил, - заметил канцлер, - но я не могу не признать, что буквально за год он хорошо перетасовал полицию.

Алексей Павлович поморщился, будто от зубной боли, на породи­стом лице, украшенном щегольскими усами, читалось недовольство, но он ответил:

- Вот в этом то и беда, что перетасовал... Только как ты колоду не

тасуй, десятка тузом никогда не станет. Власть напоминает мне мед-­

ведя, сильного, большого, клыкастого, но которого со всех сторон

атакует осиный рой. Медведь ревёт, лапами размахивает, но от того, что убьёт он десяток ос, ничего не меняется, жалят они его и в хвост и

в гриву!

- Ты стал изъясняться так образно, что мне тяжело переварить твои слова, - усмехнулся канцлер. - Нельзя ли более понятно?

- Так я прямо говорю, что власть оказалась беспомощной и не мо­жет совладать с кучкой негодяев! А всё потому, что в новое время и действовать нужно по-новому! Возьмём того же Карповича, к при­меру. Несомненно, что вздёрнут этого субчика, но разве можно успо­каиваться на этом? Он уже признал, что бомбу изготовил не лично, а прибег к помощи иных лиц, но назвать этих лиц он категорически от­казывается! И судебный следователь, аки младенец говорит, что он не в силах что-либо сделать. Ты же понимаешь, что Карпович взойдёт на эшафот, никого не выдав, а цепочка будет оборвана. И вот эти умельцы останутся без­наказанными, смогут и дальше снабжать новых бомбистов, а всё по­чему?