Александр Ханин - Божиею милостию, Мы, Императрица... [главы 1-4, СИ]

Николай Павлович поднялся из кресла и стал расхаживать по ка­бинету. Ворс роскошного хорасанского ковра делал его шаги бес­шум­ными.

- Ты прав, Алёша, бесспорно прав... Мы чистим это гнойник, тра­тим силы, а рана не залечивается. Что же нам делать, господин ми­-

нистр?

- А у меня есть кое-какие соображения, господин канцлер. У бом­-

бистов, у революционеров, у них ведь нет никаких правил, они не при­знают никаких законов. А власть пытается бороться с ними, требуя соблюдения всех формальностей, придерживаясь каждой буквы и каж­дой запятой. Результаты такой неравной борьбы заранее предопреде­лены. Политические преступники чувствуют себя так вольготно, что ряды революционеров множатся чуть ли не каждый день, и они ведь абсолютно нас не боятся! Я твёрдо уверен, что власть может победить бомбистов только в том случае, если мы изменим методы борьбы. И нам придётся вернуться к дыбе, образно говоря! Не желает Карпович назвать, кто ему приготовил бомбу - нужно его заставить!

Канцлер довольно кхекнул и хитро посмотрел на брата.

- Кажется, я начинаю тебя понимать. Пристрастный допрос, вон ты

о чём... Но ты же понимаешь, что на дыбе любой человек может ого­-

ворить себя и признаться в любых злодеяниях. Будем откровенны, многие из жандармов и так частенько "втирают очки", то типографию "поставят", чтобы потом получить за её раскрытие орденок, то чуть ли

не тайное общество организуют через своих агентов. А если позво­-

лить им применять пытки... Можно ли будет доверять признаниям,

сделанным под пытками?

Выпустив очередное кольцо ароматного дыма, Алексей Павлович ответил:

- Слава Богу, мы живём в конце девятнадцатого века, и не какого иного. Нам ведь от того же Карповича нужны не его признания, по­лученные под пыткой, а его показания, кто именно изготовил бомбу! Узнаем фамилии этих негодяев, проведём обыска, глядишь - найдём динамит, а потом будем делать выводы! Сейчас жандармы могут лишь задавать вопросы бомбисту, не более того, и не смеют даже пальцем тронуть этого сукиного сына, ибо знают, что чины проку­рорского надзора моментально набегут. Что любой полицейский урядник де­лает, чтобы узнать, куда конокрад дел краденых коней? Пра­вильно, конокраду - в зубы, чтобы память ему освежить! Так чем же Карпович лучше конокрада?

- Я не знаю, как Государыня отнесётся к этому...

- А зачем всё это Государыне? Неужто мы будем докучать ей та­кими мелочами? Это наша обязанность, защищать престол от преступ­ных посягательств! Защищать любыми способами! А вот чем может помочь Государыня, так это полномочиями для "Священной дру­-

жины"!

- Поясни...

- Наши предшественники в своё время допустили, чтобы огромное число смутьянов выехали из России за кордон. И вот теперь, сидя в Па­риже или Лондоне, они мутят воду. Среди этой разношерстной бра­тии есть люди разные, есть такие, что не представляют для нас боль­шой опасности, но есть и ярые вожаки, вокруг которых кучкуются господа революционеры. Согласись, что иная брошюра или журнал с их зловредными идейками, представляют опасность не меньшую, чем сотня бомбистов.

- Согласен, но к чему ты клонишь? - уже недовольно спросил канц­лер.

- Беда в том, что достать мы их не можем, а правительства европей­-

ские выдавать их не желают. Там ведь социалисты в парламентах за­-

седают! Почему бы "Священной дружине" не заняться тем, чтобы вернуть в Россию наиболее злостных и опасных смутьянов? Офици­ально сделать это невозможно, жандармы не могут ничего поделать, но волонтёры, частные лица, могут на свой страх и риск упаковать смутьяна и тайно переправить его в Россию, благо, пароходы наши

ходят в Европу систематически. Мешок на голову - и в трюм!

- Ну, ты и фантазёр! - засмеялся канцлер. - Надо же такие страсти придумать! Алёша, ну это же авантюра чистой воды... Но, даже если на минуту представить, что мы решимся твои придумки воплотить в жизнь... Представь, что может быть в случае разоблачения наших агентов в той же Франции или иной европейской державе. Ведь скан­дал будет невообразимый! Так стоит ли ради вшивого революцио­нера рисковать репутацией России? А если даже удастся похитить смутьяна из Парижа и доставить его в Петербург, то что с ним делать дальше?

- Да что угодно!

- А вот и нет, такое лицо даже предать суду невозможно, ибо субчик этот молчать не будет, а начнёт всем и везде рассказывать о том, что русские власти его просто похитили!

- Да и чёрт с ним, с этим судом, - Алексей Павлович хлопнул ладо­нью по ляжке. - Ежели смутьяны создают тайные противоправитель­ственные общества, то и власти должны действовать тайно! Я почему и толкую, брат, о дополнительных полномочиях для "Священной дру­жины". Неужто есть необходимость судить открытым судом терро­ристку Засулич, или того же Плеханова, на котором уже клейма ста­вить негде? Для таких личностей необходим суд тайный, без излишних формальностей, без адвокатов и кассаций.

- Femgericht по-русски?

- Почему бы и нет? Если мы будем играть по всем правилам, а ре­волюционеры - вне всяких правил, то мы всегда будем проигрывать, всегда будем опаздывать на два шага! Я шесть лет пробыл киевским генерал-губернатором и по своей должности хорошо знаком с жан­дармскими материалами, потому имею представление о том, какого уровня достигла революционная зараза. Меня не может не беспоко­ить факт распространения так называемого "украинофильства", дви­жение это ширится, а власти органичиваются лишь высылкой и отече­ским внушением. Малороссам внушается, что они, якобы, отдельный

народ, что малороссийское наречие - это отдельный язык, а не испор-

ченный поляками русский язык.

- Что же ты предлагаешь?

- Я предлагаю возродить все те ограничительные меры, которые

были в своё время предусмотрены Эмским указом и "Валуевским

циркуляром". Не просто возродить, но даже усилить! Одновременно провести "защитные аресты" среди лиц, которые ранее были замече-

ны в украинофильстве.

Канцлер, до того ходивший по комнате, как маятник, остановился и

с какой-то хитретцой посмотрел на брата.

- А ты знаешь, Алёша, может это и верно. Мы привыкли считать всех малороссов частью русского народа, не задумываясь над тем, кто они есть на самом деле. Я ведь немало времени провёл в Круподе-

ринцах и много общался с тамошними мужиками. Скажу тебе, что

отличие от той же Тверской губернии - разительное.

- Это что же, у них по шесть пальцев на ногах? - съязвил Алексей Павлович, одновременно открыл кожаную папку и стал перебирать находившиеся там бумаги.

- Характер у них иной, если так можно сказать. Кровя иные. Но это и не удиви­тельно, ведь они под поляками пробыли столько вре­мени, что не только язык изменился, но и кровосмешение произошло. Ты ведь не забыл, что польские помещики пользовались правом пер­вой ночи? Так что в жилах какого-либо Грицка или Параски вполне себе может течь голубая кровь Радзивиллов или Потоцких.