Виктор Старицын - Крах Барбароссы

— Ёкарный бабай! — хлопнул себя по лбу лейтенант.

— Забыли!! Червонцев! — крикнул он в люк сидевшему внизу командиру отделения управления.

— Срочно перебросьте по потерне телефонные линии от обоих ТОТ-ов и от южного бронеколпака в бронеколпак к командиру роты. Один черт, я не вижу, что делается сзади, и не могу ими командовать. Бегом, марш!

Поглядев на роющихся в окопах немцев, Кардаш скомандовал орудийным расчетам в полукапонирах обстрелять немцев. Поскольку амбразуры пушек располагались метров на шесть — семь выше немцев, при удачной наводке, можно было засадить осколочный снаряд прямо в окопчик. И, каюк фашисту. Расстояние до немецких окопов позволяло. Пушки взвода звонко забухали, добавив шума в общую какофонию боя. Пулеметчики тоже постреливали, увидев неосторожно высунувшегося, или не успевшего закопаться на нужную глубину, немца. Сзади донесся тяжелый раскатистый грохот. Убедившись, что на фронте все в порядке, лейтенант позвонил комроты и доложился.

— Понял. У тебя все нормально. А, на нас тут, прут больше шести десятков танков и тучи пехоты. Отбиваемся! Корпусная артиллерия хорошо поддерживает! Слышь, как они врезали! Во, тут от тебя телефонисты пришли. Это ты молоток, правильно сообразил! — командир отключился.

Бронеколпак Кардаша стоял на западном склоне холма, лишь немногим ниже его гребня, поэтому в тыловую амбразуру он увидел полого пикирующие один за другим бипланы И-15бис. Из под крыльев дымными полосами срывались реактивные снаряды. врезаясь во что-то невидимое за гребнем. Вторым заходом штурмовики вывалили из контейнеров россыпи мелких бомб, различимых только в бинокль. Выше штурмовиков истребители сопровождения рубились с месершмитами.

Больше, ничего требующего командирских указаний, на фронте обороны не произошло. Бой с тыловой стороны затих после девяти часов. Петр приказал своим артиллеристам, тоже, прекратить огонь, тем более, что немцы уже зарылись глубоко в землю и успели насыпать брустверы перед окопами.

Около девяти вечера Иванченко вызвал всех командиров в каземат отдыха личного состава на совещание. Пробираясь по подземному ходу. Петр с радостью отметил, что потерна выдержала бомбежку и артобстрел. Он знал это и раньше, по докладам своих «комодов», но теперь убедился в этом лично.

В освещенном электролампочками каземате сидели Иванченко, политрук роты и прибывшие командиры взводов. Первым делом доложили потери. У Петра потери оказались самыми малыми: всего один убитый, один тяжелый и два легкораненых. Все — случайными пулями, залетевшими в амбразуры. У стрелков один полукапонир разбило прямым попаданием крупной бомбы, видимо, двухсотки. Погибли расчеты ПТР и ручного пулемета. В другом полукапонире, влетевший прямо в амбразуру осколочный снаряд танковой пушки, уничтожил весь расчет. Сам полукапонир уцелел.

Особо большие потери оказались в приданных взводах. Погибли сам Абрамович, двое взводных и 33 бойца, 18 человек было ранено. Выслушав доклад единственного уцелевшего лейтенанта, комроты длинно и витиевато выругался.

Оказалось, придурок Абрамович, когда танки прошли через внешний окоп, поднял свои взводы в атаку. Никакой необходимости в этом не было. Немецкая пехота была плотно прижата к земле нашими пулеметами и не помышляла о продвижении за танками. Атаковать в штыки лежащих на земле немцев, через свое собственное минное поле, да, еще имея за спиной четыре десятка танков, было полным идиотизмом. В атаку поднялись сам Абрамович, трое взводных и за ними три десятка бойцов.

Как прокомментировал Иванченко, большинство бойцов не пошли в атаку, тем самым не выполнили приказ. Но, он, старший лейтенант Иванченко, упрекнуть их, ни в чем не может. Уже обстрелянные бойцы поняли, что приказ идиотский, и не стали его выполнять. Практически, все поднявшиеся в атаку погибли. Самого Абрамовича намотал на гусеницы танк, когда тот, положив всех своих бойцов, пытался вернуться в окоп.

— Жаль, этого дурака сразу в тыл не отправили, дорого он нам обошелся, — заключил ротный.

— Всего, гарнизон потерял убитыми и ранеными 69 человек. Зато, подбили 15 танков, в основном Т-2 и Т-3, и положили более батальона пехоты. Отдельное спасибо корпусной артиллерии и летчикам. Из 15 танков, 3 — на счету корпусной артиллерии, 4 — сожгли летчики, все остальные — наши! Все молодцы! Шесть подбили бронебойщики, два танка сожгли пехотинцы бутылками [60].

— До 22–00 всем командирам взводов подать письменно данные о потерях и представления к награждению мне на подпись. Уцелевших бойцов из трех приданных взводов переформировать в два взвода, командиром второго взвода назначаю замкомроты лейтенанта Гришкина.

Затишье продлилось до заката. Ночь началась беспокойно. Фашисты попытались подтягивать в свою траншею пехоту со стороны Полонного. Наблюдатели вовремя обнаружили выдвижение, подсветив противника осветительными ракетами. Кардаш позвонил Иваницкому и попросил прижать пехоту минометами. Иваницкий, подумав, приказал ему разбираться с пехотой своими средствами, учитывая, что минометы и мины потребуются завтра для отражения атаки с тыла. Пришлось задействовать трехдюймовку из центрального дота. Поскольку главный удар немцы наносили с тыла, беречь ее и дальше, смысла не было. Пехота откатилась обратно в деревню. Попытки выдвижения на флангах пресекли сорокапятками из полукапониров. Тем не менее, за ночь, какое-то количество немцев в траншею, несомненно, просочилось.

В шесть утра немецкие пикировщики нанесли массированный удар по двум соседним справа ротным опорным пунктам. Основой этих пунктов являлись 7-ой и 8-ой артпульвзводы, имевшие в своем составе по три бетонных артиллерийско-пулеметных полукапонира, точно таких же, как у Кардаша, по одному бронеколпаку и по одной ТОТ. Однако, подземной потерны там не было.

Отличились ротные зенитчики. Им удалось завалить одного юнкерса. Вслед за пикировщиками появились горизонтальные бомбардировщики. Их успели перехватить наши истребители, однако, полностью сорвать бомбовый удар у них не получилось. Досталось, опять соседним ротам и артпульвзводам. Затем началась артподготовка. Все крупные калибры работали по соседям. Позднее выяснилось, что, на этот раз, немцы использовали против соседей артиллерию калибра 211 мм и тяжелые 280-миллиметровые минометы. Насколько понял Кардаш, по ним самим стреляла, только дивизионная артиллерия.

В половине восьмого немцы атаковали. За ночь немецкие саперы, видимо, все-таки, сделали проходы в минном поле. Попытку пехоты прорваться к реке с фронта и форсировать Хомору пресекли огнем из дота и полукапониров. Однако, в тылу бой гремел, не переставая еще два часа. Как позднее узнал Кардаш, за ночь немцы, используя наши захваченные ходы сообщения, вырыли окопы в пятистах метрах от нашего переднего края, подтянули туда пехоту и сделали проходы в минных полях. С началом атаки шесть самоходок Штуг-3 подошли к линии немецких окопов. Не взирая на огонь четырех наших ротных минометов, пехота перебежками и ползком пошла в наступление. Перед колючкой пехоту прижали к земле пулеметы из полукапониров. Два максима из дзотов тоже открыли огонь по пехоте. Это была ошибка. Самоходки засекли максимы по вспышкам выстрелов и расстреляли дзоты прямой наводкой, добившись попаданий в амбразуры. Два дзота были полностью разрушены. Пулеметные расчеты погибли. К счастью, ручные пулеметы в полукапонирах самоходки достать никак не могли. На этом атака и закончилась.