Владимир Сергеев - Инженер своей судьбы. За Союз

— Максим, садитесь, пожалуйста, я вас сфотографирую.

Я пересел на стул возле двери, и женщина приступила к работе: она сняла меня несколько раз спереди, затем попросила сесть правым боком, затем левым, короче извела на меня половину плёнки.

Закончив с фотосессией, она убрала фотоаппарат назад в чемоданчик, и достала какой-то валик, плоскую коробочку и пачку бумаги.

— Подходите к столу, — обратилась она ко мне, надевая резиновые перчатки, — сейчас отпечатки пальцев снимем.

Она намазала мне руки специальной краской, и поочерёдно прижимая к бумаге, сняла отпечатки всех пальцев по отдельности и ладошек целиком. Закончив, она кивнула мне на раковину в углу кабинета, — идите руки отмывайте, пока не засохло.

Я пошёл отмывать краску, а она принялась укладывать свои инструменты. Следователь, тем временем оторвавшись от своих бумаг, где он что-то записывал, с любопытством уставился на меня, — знакомая процедура?

— Нет, не помню, чтобы когда-нибудь приходилось проходить, — намыливая руки, ответил я.

— Максим, сплюньте ещё в эту баночку, — подошла, тем временем ко мне эксперт-криминалист.

— Ну всё я закончила Игорь Иванович.

— Хорошо Наталья Владимировна, я тоже скоро закончу, и поедем, — продолжая задумчиво смотреть на меня, ответил он.

— Итак, Максим свою фамилию вы не помните, вас здесь в больнице записали как Максим Непомнящий. Я у себя в протоколе тоже пока воспользуюсь этой фамилией, — дождавшись пока я помою руки и сяду на стул продолжил он.

Я молча кивнул.

— Свидетелей ДТП, кроме этих милиционеров, которые вас и сбили, нет, двое патрульных выскочили из вокзала, когда вы уже лежали на асфальте, шофёр автобуса уходил в буфет и тоже ничего не видел, время-то позднее было. Вы ничего не помните, так что остаётся только версия озвученная водителем Снегирёвым, — он побарабанил пальцами по столу.

— Игорь Иванович, если вы по поводу ДТП, то я считаю, что виноват в нём я сам и никаких претензий к водителю не имею. Писать заявление в милицию о наезде я тоже не буду, — быстро выпалил я.

— А как же ваши травмы, потеря памяти? — с интересом посмотрел он на меня.

— Во всём происшедшем виноват я сам, водитель ничего не успевал предпринять, — твёрдо повторил я.

— Ну что ж, если вы так считаете, — с заметным облегчением произнёс следователь и подал мне исписанный лист бумаги, — тогда подпишите протокол и будем заканчивать.

Я взял протянутый лист и, пробежав его глазами, поставил внизу свою подпись.

— А подпись свою вы помните, или новую придумали, — хитро глядя на меня сказал следователь.

— Наверно мышечная память, я даже не задумывался, — ответил я.

— Ну ладно, теперь, что касается вашей амнезии. Мы проверим ваши отпечатки по своим базам, может, что-нибудь найдём. Проверим сводки по Союзу о пропавших гражданах вашего возраста. Разошлём запросы с вашим фото по всей стране, ну и если начальство позволит, опубликуем заметку в газетах с фотографией, хотя бы в областных. В общем, проведём полный комплекс розыскных мероприятий. Конечно, это потребует немало времени, а вы тем временем поправляйтесь, когда выпишетесь из больницы обязательно зайдите ко мне в УВД — двести первый кабинет, второй этаж. А пока возьмите мою визитку, если что-то вспомните — сразу звоните, — он протянул мне кусочек картона.

— Ну ладно возвращайтесь в палату Максим, до свиданья. Поехали в управление Наталья Владимировна.

Я пожал протянутую руку и, чувствуя слабость в ногах, вышел в коридор. Придя в палату, я с облегчением вытянулся на кровати и прикрыл глаза. Проанализировав весь разговор со следаком, я немного успокоился, вроде ничего лишнего не выдал, держался естественно — должно прокатить. Окончательно успокоившись, я сходил, пообедал и принялся читать свежие газеты, ожидая очередного сюрприза, понедельник продолжался.

Через некоторое время дверь тихонько приоткрылась и в палату робко вошла Любовь Павловна и остановилась у входа, — Мужчины, вы уж меня извините, что я вам здесь в субботу переполох устроила. Старая стала, совсем, ноги не держат. Она замолчала и опустила голову. Все загалдели, одновременно пытаясь успокоить бедную женщину: дескать, какая она старая, да какие проблемы, да с кем не бывает, и в том же духе.

— Любушка ты ещё ого-го. Был бы я помоложе, я бы тебе это доказал. Ну а сердце и у молодых шалит, с кем не бывает, — подвёл итог Алексей Иванович.

— Скажете тоже, Алексей Иванович, — слегка зарумянилась женщина и подошла ко мне, — вас Максим зовут?

— Да, Любовь Павловна, и пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты, — поспешно ответил я.

— Хорошо Максим. Я тебе ещё пижаму больничную принесла, отдельно куртка и штаны. Может, тебе в ней удобнее будет ходить, — она протянула мне свёрток.

— Спасибо, я потом померю, — я забрал свёрток и положил на кровать, — вы присаживайтесь, Любовь Павловна.

Я пододвинул ей стул, и она с облегчением на него присела.

— Максим, я тебе яблочко принесла и печенье «Юбилейное», Витька мой очень его любил, особенно с маслом, попьёшь чайку, — она протянула мне небольшой пакет.

— Да зачем вы хлопочете, Любовь Павловна, мне всего хватает, нормально кормят у вас, — попытался отказаться я.

— Бери, бери мне не трудно. И знаешь, Максим, — она замолчала, но тряхнув головой, решительно продолжила, — можно я буду заходить к тебе иногда. Мне Маринка рассказала твою историю с потерей памяти. Пока родственники твои не найдутся, я за тобой поухаживаю, а потом уж ладно.

И она подняла на меня свои зелёные глаза, конечно с возрастом цвет их немного поблёк, да и пролитые слёзы не прошли бесследно, но в молодости эти глаза разбили не одно мужское сердце. А ещё в них было столько боли, тоски и одиночества, что я, вспомнив, что я тоже абсолютно один в этом новом мире, поспешил успокоить несчастную женщину.

— Конечно, заходите, Любовь Павловна. Когда хотите, буду очень рад вас видеть. А можно я к вам в кабинет буду иногда заходить? — быстро проговорил я, не отрывая от неё глаз.

И я увидел как в зелёных глазах, усталой женщины, зажглись искорки, даже морщинки разгладились в уголках и она, наконец, улыбнулась и ещё долго молча смотрела на меня.

— Конечно, заходи, буду рада. Ну ладно больные поправляйтесь. Пойду я, — поднялась она и вышла из палаты.

— Да, подкосили годы Любушку, — проговорил ей вслед Алексей Иванович, — я ведь её давно знаю. Ещё на скорой когда работал водителем — она молодой медсестрой была. За всю работу хваталась, каждому больному помочь хотела. Ну а потом муж у неё серьёзно заболел, да и умер вскоре, а она с пацаном осталась одна. Сердце стало беспокоить, вот она и перешла сюда в больницу, а потом и сына потеряла. Досталось короче ей в этой жизни. Ты уж осторожней с ней, Максим, не обидь ненароком. Ведь она в тебе сына видит. Ну, ты вроде парень нормальный, положительный.