Иван Васильев - Ди-джей

Проснувшийся взял паузу. С деловым видом вынул из кармана пиджака старомодный массивный портсигар. Сперва изогнул, а потом сунул в рот папиросу, щелкнул зажигалкой и, оставив застывшее в спертом воздухе кабинета облачко синего дыма, продолжил…

— А мы до сих пор живем и мыслим так, как будто идут тридцатые или сороковые. Вы, уважаемые интернационалисты-ленинцы, утратили чувство времени. Товарищи, проснитесь, оглянитесь вокруг! Сейчас молодежи, нужно другое. Надо активнее создавать и продвигать наши песни, нашу музыку, нашу советскую культуру.

Старик, поблескивая стеклами очков, продолжал говорить раздраженно, стучал ладонью по краю столешницы и почему то дольше, чем на других, задерживал свой взгляд на Максиме. Как будто он больше всех виноват в том, что они здесь натворили.

"Одна тысяча девятьсот семьдесят седьмой год!", — быстро про себя повторил пришелец из будущего. — "Семьдесят седьмой!!!". — На мгновение задумался. — "Итак, если они разыгрывают этот год, то, что кроме наступающего съезда ВЛКСМ я могу вспомнить из того времени? Да ещё такое, чтобы непременно удивить Алену?".

"Ага, сейчас, вот, например… например… например…", — в голове залётного Нострадамуса начался блиц опрос его исторических знаний по истории конца семидесятых годов:

— Так, началось строительство БАМа — в 1974 году.

— Стыковка Союз — Аполлон — в 1975 году.

— Землетрясение в китайском Таншане, более двухсот тысяч погибших — в 1976 году.

"В 1977?… В 1977?", — мозговой компьютер попадана завис на долгие две — три минуты — пять минут, обшаривая дальние уголки сервера в поисках необходимой информации…

— Вышла четвертая часть фантастической саги "Звездные войны", — нет, это не то!

— Первый концерт группы "Kiss" — тоже не то — да и было в 1976 году.

А если сказать про то, что… в СССР изменен гимн. Убрали из текста слова о Сталине. Хотя, думаю, про это, и так все знают.

"Что же ещё?", — он нервно почесал затылок. — "ЧТО???".

И тут, внезапно ролевик — реконструктор обратил внимание, что его красавица, перед которой он всячески возжелал проявить свои немереные умственные и интеллектуальные способности, не сводит прекрасного взора с очередного выступающего. У неё был такой откровенно счастливый вид, что ди-джей сразу напрочь забыл про все эпохальные события, которые с таким трудом вспоминал! Положив руки на стол и опираясь на них подбородком, Алёна внимательно слушала комсомольца, впиваясь открытыми, доверчивыми глазами в его лицо, полное решимости и силы.

— Товарищи комсомольцы!!! — голос у проклятого оппонента был бархатистый, хорошо поставленный, как у артиста. В голосе угадывались десятки неожиданных и живых интонаций. Он сумел с первых слов завладеть вниманием всей аудитории. — Величаво плывут по рекам, морям и океанам наши корабли и пароходы! Прорезают ночную тьму с ревом и грохотом сияющие огоньками поезда, мчатся вперегонки с солнцем стремительные "ТУ-144". Вечно бодрствует заводы-гиганты, созданные героизмом советских людей…

Лицо недоброжелателя было смуглое, мягкое, сдобренное здоровым румянцем. Волосы темные, вьющиеся, нос прямой, красивый. (Истинный мачо — мексиканец! Будь он трижды неладен этот Антонио Бандерос недоделанный, — про себя отметил Максим). Одет супостат был в темный импортный костюм и белоснежную нейлоновую сорочку с большим воротником. На шее был повязан пестрый галстук. Из верхнего кармана длинного пиджака торчал шелковый платочек, подобранный в тон галстуку. Мягкие, с шелковистым отливом волосы аккуратно пострижены и тщательно приглажены. Глубокие темно-карие глаза были полны меланхолии и грусти.

Говорил дамский угодник красиво, переплетая своё выступление стихами, явно красуясь перед публикой. (Особенно перед избранницей Макса).

Стихотворец взял паузу и романтично закатил глаза. Чувственно вздохнул. Как конь встряхнул густой гривой…

— Именно, на таких переживаниях и нужно воспитывать нашу молодежь! — Рифмоплет перешел на прозу. — Такие стихи необходимо посвящать нашим прекрасным, милым, очаровательным дамам, которые будут воодушевлять комсомольцев на ратный подвиг и трудовые свершения!

"Подумаешь, невидаль!", — Максим пренебрежительно посмотрел на выступающего. От обиды казалось, что его нервы и жилы гудят, как телефонные провода при большом ветре.

— "Делов то!", — он начал успокаивать себя. — "Громко прочитать стихи, да ещё чужие! Я тоже знаю кучу стихов. И даже свои пишу. И если начну цитировать сейчас, то можно до вечера, без обеда, одного меня слушать, а не этого ободранного афериста. И вообще! У нас тут, реставрация партсобрания семьдесят седьмого года или литературный вертеп непризнанной пиитов?".

— Друзья мои, — нараспев с воодушевлением продолжил чтец. Он призывно посмотрел на присутствующих и тут же по-кобелинному облобызал плотную фигурку Алёны. Хитрец оценил её глаза горящие восторгом, упруго приподнятую девичью грудь.

— Только, что!!! У меня родилась идея… — написать музыку на эти прекрасные стихи! И создать красивую песню, которую будет петь… наша молодежь… даже в следующем столетии!

Щеки сероглазой блондинки заиграли румянцем, губы загорелись, глаза расширились и стали отливать зелёным огнём. Они просто растворили поэта — сердцееда в своём бездонном омуте…

"Тоже, мне — показатель интеллекта!", — злая обида терзала голову попаданца. На его лице невольно мелькнула тень брезгливости. — "Я, прямо сейчас могу столько мелодий вспомнить! А потом их со стихами соединить! Что через несколько месяцев можно возглавить дюжину хит парадов. Да ещё с ходу подарят "Золотой граммофон" в купе с "Грэмми". (Скорее всего, тут Максим явно перегнул палку из-за переживаний.)

— Товарищ Краснограбовский! — секретарь партбюро, молодой парень с черной густой шевелюрой, грозно посмотрел на выступающего. Затянулся сигаретой. Выдохнул. Сильная струя табачного дыма достигла края стола, ударилась о перекидной календарь и взметнулась вверх. — Прошу высказываться по теме! И во время выступления соблюдать комсомольскую этику.

— Да, конечно, конечно, — патриций показательно махнул хламидой, (Полой расстегнутого пиджака) твердо уперся руками в стол, чуть выставил вперед ногу, гордо задрал подбородок.

— Друзья мои! — Он продолжил возвышено. — Как в свое время, хорошо заметил вождь мирового пролетариата товарищ Ленин: Единственно правильная политика — это принципиальная политика. Так вот, я много езжу по стране, по миру. Думаю!!! Провожу встречи с простыми трудящимися: Работницами и пролетариатом. Кстати, когда я был за границей… А я уже был два раза в Чехословакии! Я обратил внимание на молодежь… Какая там молодежь, то-ва-ри-щи!