Владимир Бабкин - Меж двух Царей

ПЕТРОГРАД. ГЛАВНЫЙ ШТАБ. 6 марта (19 марта) 1917 года. Рассвет.

Гнетущая тишина стояла в кабинете. И если бы я не знал, что за моей спиной стоят несколько человек, которые напряженно ждут моих повелений, то мог бы подумать, что я один и вокруг меня лишь глухие и безразличные ко всему стены, повидавшие на своем веку столько, что, вероятно они бы потеряли саму способность удивляться. Если бы, конечно, у них такая способность была.

У них не было способностей удивляться, а вот у меня она была. Более того, я бы даже удивлялся тому, как я на протяжении всего одной недели замечательно попадаю в одну и ту же ситуацию краха управления и утраты всякой легитимности власти. И если неделю назад я мог рассуждать как бы со стороны, награждая едкими эпитетами и нелицеприятными комментариями в адрес Николая Второго, то вот сейчас кивать уже не на кого, и облажался конкретно я сам.

Но удивляться всему этому я не буду, равно как и не буду заниматься всякими там рефлексиями, ведь сзади стоят мои генералы и ждут они от меня решительных действий, а не соплей.

— Константин Иванович, — обращаюсь я к Глобачеву, — доложите об обстановке в Царском Селе и в самом Александровском дворце.

Министр внутренних дел отрывисто кивнул и начал свой доклад.

— Ваше Императорское Величество, к моему сожалению, я могу опираться лишь на обрывочные сведения наружного наблюдения и показания кое-кого из дворцовой челяди. Сведения не были должным образом проверены, и потому, ручаться за их полноту и достоверность я не могу. Однако первичные выводы все же сделать я бы рискнул. Итак, вчера, в четверть двенадцатого ночи, к дворцу прибыл отряд из чинов Гвардейского Экипажа, который воспользовался открытыми кем-то входами и проник внутрь здания. В помещениях дворца не было никаких столкновений и не было слышно стрельбы. Из имеющихся сведений трудно понять, произошел ли захват здания прибывшими или же они были приглашены во дворец и просто взяли его под охрану.

Я задумчиво прошелся по кабинету, а затем спросил:

— А что охрана дворца? Предпринимала ли какие-либо действия? Ведь налицо проникновение посторонних лиц на охраняемый объект.

Глобачев, как мне показалось, слегка смутился.

— Дело в том, Ваше Императорское Величество, что после отречения от Престола Николая Александровича, была значительно сокращена его личная охрана, равно как и охрана всего Александровского дворца. Это касается и полицейского охранения и чинов Конвоя, отозванных в Петроград по приказу командира Собственного Его Императорского Величества Конвоя генерал-майора Свиты графа Граббе-Никитина. Такое решение было принято на основании того, что дворец в настоящее время не является Императорской резиденцией. К тому же было распоряжение самого Великого Князя Николая Александровича на эту тему, который пожелал вести свою дальнейшую жизнь в скромности и покое, без лишней опеки со стороны охраны.

Я просто скрипнул зубами от бессильной злости. Как можно было упустить из виду этот момент? Ведь ожидая различных подвохов, я старался держать в поле зрения тех, кто может унаследовать после меня трон, и совершенно упустил из виду тех, кто, как мне казалось, уже отыграл свою партию и ни на что больше не претендует.

Как же, черт возьми, мне не хватает опыта государственного управления и политических интриг! И опыт прадеда мне тут мало чем помогает, ведь он сам никогда не был силен в этих играх, да и государственным управлением практически не занимался. А его опыт военного тут не очень годится, все же здесь не поле боя. Тем более мой собственный скромный опыт тут не помощник. Ладно, чего нет — того нет.

Да и утверждать о том, что я держал в поле зрения возможных наследников трона, также, мягко говоря, не совсем корректно, поскольку весь аппарат МВД в Петрограде был фактически разгромлен, военная разведка и контрразведка в эти дни так же практически отсутствовала как понятие, а собственных служб безопасности у меня еще не было. Так что, в реальности, у меня были лишь приблизительные данные, которые мало отличались от уровня светских сплетен о том, кто, куда и с кем пошел, кого и где вместе видели и так далее. И нечего было и думать о том, чтобы таким вот "хитрым" способом раскрыть заговор.

Впрочем, как раз заговор против Николая Второго так вполне и можно было раскрыть даже без всяких спецслужб, поскольку о заговоре трепались в салонах много месяцев подряд. Так, хорош вспоминать "брата Колю", сам ничуть не лучше, раз стою тут и думаю, что же мне делать дальше.

А дальше нужны быстрые и решительные действия, сил на которые у меня нет. И нет никакой возможности ждать, когда генерал Маннергейм сможет сформировать хоть какое-то подобие внутренних войск из разномастной толпы, почему-то именуемой воинством. И пусть на данный момент верные мне юнкера и казаки контролируют основные мосты, почту и телеграф, однако же, сил на удержание в казармах перевозбудившихся от известия из Царского Села солдат запасных полков у меня не было.

Если же я не смогу локализовать в казармах всю эту братию, то заразу бунта разнесет по всей столице. И тогда не то, что для борьбы с брожением умов по всей России у меня не хватит сил, но их может не хватить даже и на удержание власти в Петрограде.

От раздумий меня отвлек Кутепов, который просил дозволения на доклад и аудиенцию для нового действующего лица. После моего кивка в кабинет, чеканя шаг, вошел лихой горец и отрапортовал:

— Ваше Императорское Величество! Честь имею представиться по случаю прибытия в Петроград! Командир Чеченского конного полка полковник Коджар!

Я кивнул.

— Приветствую вас, принц. Вы, как всегда, прибыли вовремя.

— Благодарю Вас за высокую оценку, Ваше Императорское Величество! Чеченский конный полк, как и вся Дикая дивизия, готов умереть за своего любимого командира!

С чувством жму руку единственному сыну Шафи-Хана, одного из претендентов на персидский трон. Что ж, появление в столице первого из шести полков Дикой дивизии может сыграть весомую роль в сложившейся ситуации. И пусть четыре кавалерийские сотни Чеченского полка не такая уж и сила с военной точки зрения, тем более не в чистом поле, а в тесноте городских улиц, однако сам, как сказали бы в мое время, имидж Дикой дивизии, готовой за меня порвать на британский флаг любого, был куда как весом.

ПЕТРОГРАД. КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА. 6 марта (19 марта) 1917 года. Рассвет.

Первые признаки рассвета забрезжили за окном. Однако же, тихое, скромное и жестко прокуренное жилище пока не ощутило первых признаков приближающейся зари. Комната была освещена, в ней нервно курили, ходили, и переговаривались не менее десятка человек, каждый из которых был личностью, без сомнения, примечательной. Но об этом, мои дорогие читатели, мы поговорим позже. Пока же, как представляется автору, нам следует обратить внимание на тот факт, что собрание сие именовалось довольно претенциозно и пафосно — "подпольное заседание Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов", немалое количество членов которого слишком мало соотносились с рабочей или солдатской средой, но очень многие из них зато были "скромными" членами масонской организации "Великий Восток народов России". Той самой организации, Генеральный Секретарь Верховного Совета которой, был благополучно затоптан обезумевшей толпой на набережной у Министерства Путей Сообщения почитай как неделю тому назад. И хотя нельзя сказать, что по затоптанному революционными массами генсеку кто-то сильно грустил, однако же, нельзя было не признать, что Александра Федоровича Керенского собравшимся категорически не хватало.