Владимир Семибратов - Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

Встав во весь рост, Истомин вышел на поляну и дал очередь по стоящим плотной группой солдатам. Те, не издав ни звука, распластались по земле. Еще мгновение и ствол его автомата уставился на оцепеневших от неожиданности шашлыкоедов. «Прошу извинить меня, господа, за прерванный обед, – произнёс Истомин по-немецки, – но не будете ли вы так любезны исполнить мою маленькую просьбу Отдать мне по-хорошему ваше личное оружие во избежание неприятностей». Офицеры несколько секунд хлопали глазами, а потом тот, что помоложе, схватился за кобуру. «Ну, это ты зря, – подумал Истомин, – мог бы ещё немного пожить». И, дав короткую в два-три патрона очередь, отправил офицера вслед за его подчинёнными.

– Ты – следующий Или как – обратился он к единственному оставшемуся в живых немцу.

Но вдруг услышал такое, чего услышать не ожидал никак.

– Не надо, солдат, не стреляй, – вдруг ответил немец по-русски. – Возьми мой пистолет, мне с тобой поговорить надо.

«Так, интересно, – Истомин внимательно оглядел немца. – Пожилой, возраст лет под пятьдесят, судя по выправке, кадровый офицер и русский знает как свой родной. Не иначе разведчик или переводчик, но по-любому жирный гусь попался. Сам поговорить хочет. Отлично, мне-то этого и надо».

– Хорошо, ремень с кобурой на землю и вперёд, – Истомин указал на лес стволом автомата.

Немец снял ремень и направился в указанном направлении. Истомин последовал за ним, прихватив по пути кроме трофейного пистолета ещё и пару шампуров с шашлыком. Чего добру пропадать, тем более такого он не ел уже лет пять. Так они и шли. Впереди – пленный неизвестного вида, а за ним в паре метров Истомин с автоматом наперевес, жуя на ходу трофейный шашлык. Минут через тридцать хода Истомин решил, что хватит. Теперь погони можно не опасаться, тем более что шли они на запад, а если их будут искать, то, скорее всего на востоке, что вполне обосновано. Ведь если разгром пикника устроила какая-то группа советских солдат, выходящих из окружения, то она должна была непременно двинуться на восток к линии фронта, но никак не на запад, а раз так, то пора допрашивать пленного.

– Стоять, вот здесь и говорить будем, – Истомин опустился на ствол упавшего дерева.

– Здесь, так здесь, – вздохнул немец и присел рядом на обломок пня. Пару секунд он молчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом произнёс

–Я – русский, но не предатель. Моя фамилия Мерзяев, зовут Иван Иванович. Я – офицер русской армии из эмигрантов. Участвовал в Гражданской войне на стороне белых, и после победы Советов был вынужден бежать в Германию. 22 июня этого года Гитлер начал войну за уничтожение большевизма в России. Не против России, а против большевиков, пойми, солдат, именно против них. Ты, я вижу, человек образованный, немецкий знаешь, из интеллигенции значит, или, может быть, даже из дворян.

– Из них, – кивнул Истомин, – из дворян.

– Тем более, – оживился Мерзяев, – раз так, то ты не можешь не видеть и не понимать, что такое для нашей родины советская власть. Так вот, я.

Мерзяев, Мерзяев Иван Иванович, – вертелось в голове у Истомина, – да, точно, неужели он Ну, если так лет двадцать накинуть, то похож». Был в их сводном офицерском полку поручик Иван Мерзяев.

– В девятнадцатом у Каппеля служил – прервал своим вопросом Истомин словоизлияния репатрианта.

– Да, служил, а что – удивился Мерзяев.

– Штабс-ротмистра Истомина Владимира Васильевича помнишь

– Ну, вроде был такой.

– Господи, да это же…

– Он самый, – подтвердил Истомин. – Да, да, я и есть, господин поручик. А то, что не постарел за эти двадцать два года, так это в жизни бывает иногда. Так же как и то, что в звании рядового сейчас. Не думай, меня никто не разжаловал. Просто война уж очень внезапно началась, а у меня при себе соответствующих документов не оказалось, вот рядовым и записали, пока. Но не обо мне речь.

– Ты-то как немецким офицером стал Вот это-то мне объясни.

Мерзяев молчал минут пять, очевидно, переваривая услышанное, потом процедил сквозь зубы

– А ты теперь, значит, за красных воюешь, иуда. И ещё после этого смеешь меня спрашивать, как я немецким офицером стал Ты же дворянин, а потому иуда вдвойне. Или забыл, как нам Англия и Америка с красными воевать в Гражданскую помогали Вот так я офицером вермахта и стал.

– Ну про иуду это ты зря, – Истомин глянул Мерзяеву прямо в глаза. – Если уж кто из нас иуда, так это только ты и никто другой. Я-то за родину свою воюю, да, да, именно так. За родину, а не за советскую власть. А что касается того, что нам в Гражданскую англичане и американцы с красными воевать помогали. Да, было такое дело. Вот только мы не их форму носили и не как солдаты их армии в бой с красными шли. Чувствуешь разницу

– Так значит, ты за Деникина

– Какого Деникина – не понял Истомин.

– Антона Ивановича, – уточнил Мерзяев. – Он, как война началась, воззвание ко всей русской эмиграции сделал. Что раз Гитлер на Россию напал, то мы все должны, дескать, на её защиту встать.

– Да, за Деникина, – подтвердил Истомин. – И мне очень приятно слышать, что генерал Деникин Антон Иванович иудой не стал.

– Значит, ты меня убьёшь – упавшим голосом спросил Мерзяев.

– Нет, казню как предателя или… – Истомин, сделав паузу, положил руку на кобуру с трофейным «Парабеллумом», – можешь застрелиться, ты же офицер.

– Хорошо.

«Да, неоднозначная ситуация. – Истомин поднял с земли «Парабеллум». – И вроде бы правильно всё, враг он, однозначно враг, раз с немцами пришёл, и иуда в полной мере. Ну не слепой же он был, в конце-то концов, чтобы не видеть, что такое теперешние немцы есть, чтобы их с интервентами путать. Но с другой стороны вроде… Хотя нет, с какой стороны не крути, всё одно выходит не тех он союзников себе выбрал, чтобы с советской властью счёты сводить, ой, не тех. Злоба на большевиков разум ему затмила, не иначе. А злоба она ведь вещь такая, напрочь ум вышибить может. Вот как у вас, ваше благородие, например, – вмешался в ход мыслей Истомина внутренний голос. – Встали тут посреди леса и дискуссии сами с собой развели. Как да если бы да не так, ну прямо комиссар на политчасе. Только тот, у своих политику толкает, а вы, господин штабс-ротмистр, у немцев под боком. Ну и кто же вы после этого А ведь точно, – спохватился Истомин, – тут же до той поляны и пары километров не будет, а если немцы серьёзные поиски начнут, то… А я тут стою и о политике рассусоливаю. Да и вообще глупая это изначально идея была немцам допрос устроить. Ну чего они в сущности такого важного могли знать Положил бы их всех разом, шашлык в зубы – и ходу. Так нет же, вообразил себя мстителем всея Руси, и Бордо не попробовал, а оно наверняка марочное было. Ладно, всё, в дорогу», – и, сунув в вещмешок кобуру с «Парабеллумом», Истомин быстрым шагом углубился в лес.