Виктор Дьяков - Разница в возрасте

— Ой, господи… совсем забыла… пироги сгорели… Слава богу, кажется немножко… — она сняла дымящуюся сковородку и стала выкладывать пироги на тарелку гостя.

Рогожин, стараясь не обжечься, принялся есть. И тут его словно осенило:

— Так вы, наверное, в какой-то политической организации состоите?

— Надеюсь, вы не станете доносить на меня, — она улыбнулась. — Как вам пироги, не сильно пригорели?

— Что?… А… нет, очень вкусно, спасибо.

Он взглянул на неё и тут же отвёл взгляд — огоньки злобы в её глазах вкупе с одутловатостью и нездоровым румянцем лица делали её улыбку весьма зловещей. Она заметила и не стесняясь спросила:

— Ужасно я выгляжу?

— Да все мы уже не в том возрасте, — попытался уклониться Рогожин.

— Говорят, что внешне я напоминаю вашу Новодворскую. Неужто и в самом деле?

— Ну что вы Катя, таким бесполым существом надо родиться, а вы… вы же были просто потрясающе красивы, и извините, аппетитны, — Рогожину стало неудобно за некоторую несдержанность, и он поспешил перевести свои высказывания в иную плоскость. — Если вы на неё и похожи, то не внешне, а характером, непримиримостью, извините, упрямством.

Но Катя не обратила внимания на последние слова Рогожина, потому что покраснела явно от упоминания своей былой аппетитности.

— А вот вы и сейчас неплохо смотритесь, всё так же подтянуты, стройны, сразу видна офицерская выправка… Помните, я вам всё про разницу в возрасте талдычила. Представляю, как вы тогда возмущались. Даже вспоминать смешно. А сейчас я, наверное, просто старухой вам кажусь?

Рогожину не хотелось развивать эту тему:

— Что было, то прошло Катя.

— Действительно, не стоит ворошить. У вас то, как семейная жизнь?

— Да по всякому. Многие проблемы те же, что и у вас. Сына вот тоже от Армии спасали. Никогда бы не подумал, что мне, бывшему кадровому офицеру это придётся делать. Только вы своего от казахов, а я своего от Чечни. И вообще проблем выше крыши. Помните, в советские времена основная проблема была товары, а сейчас товаров всяких полно, зато с деньгами проблема. Соблазнов много, да и чужое богатство морально гнетёт. Насмотришься у нас там, в Подмосковье на эти терема и иномарки, а потом думаешь, не тому наше поколение всю жизнь учили, сейчас деньги надо уметь делать, а нас то этому как раз и не учили, — Рогожин невесело покачал головой, разлил водку и сразу без всякого тоста, словно заливая внутренний пожар, выпил.

— Что же у вас в фирме мало платят? — она не обращала внимания на свою полную рюмку.

— Двести долларов, а жизнь у нас дорогая, если не изловчишься, то особо не разбежишься.

— Для нас двести долларов это сказочная зарплата, — она, подперев голову руками задумчиво смотрела на Рогожина, — Как же мы всё-таки по-разному стали жизнь оценивать, не верится, что всего шесть лет назад в одной стране жили.

— Слушайте Катя, — Рогожин уставился в пирожок лежащий перед ним и словно до чего-то с трудом доходил, своим уже несколько отяжелевшим от водки умом, — вы случайно Глазкова не знаете, он тоже вроде в какой-то организации состоит типа вашей.

— Какого Глазкова… Виталия Сергеевича?

— Да, кажется он Сергеевич. Он на приборном заводе работает главным инженером.

— Совершенно верно. А откуда вы его знаете? — насторожилась Екатерина Степановна.

— Да вы не беспокойтесь, я его знаю постольку поскольку. Я ведь на этот завод приехал кое что для своей фирмы закупить и, представляете, именно он стал камнем преткновения. Вчера имел с ним неприятный разговор. Раскричался на меня, что де Москва вас бросила и тому подобное. В общем, теперь вся моя миссия из-за него под угрозой.

— Узнаю его, это он может… Неврастеник, весь пар в гудок выпустит, а толку ни какого. Это поправимо, я могу помочь вашему горю, — она неожиданно радостно заулыбалась, так что стала напоминать ту, прежнюю Катю — видимо, она искренне обрадовалась представившейся возможности чем-то быть ему полезной.

— Вы можете его попросить?! — встрепенулся Рогожин.

— Зачем просить. Я ему скажу, и он сделает всё, что нужно, — в её словах не было никакой рисовки, просто абсолютная уверенность. — Ну что звоним? Уже семь часов, он наверняка дома.

— Если это вас не затруднит, я даже не знаю, как вы ему объясните наше с вами…

— А никак, — она встала и прошла в прихожку, к телефону, достала откуда-то, из висящей на вешалке верхней одежды записную книжку, прошла в комнату и вернулась оттуда уже в очках, нашла номер в книжке. Сейчас она не смотрелась неловкой, тяжело передвигающейся немолодой бабой — это была обличённая властью начальница, готовая отдавать приказы подчинённым.

— Это квартира Глазкова?… Позовите Виталия Сергеевича… Это Мезенцева… Добрый вечер Виталий Сергеевич… Вчера к вам на заводе обращался некто Рогожин Владимир Николаевич… Откуда я его знаю, к делу не относится… В общем, слушайте, вы сделаете всё, о чём попросит этот человек… Я знаю, что он из Москвы… Надеюсь повторять вам не надо… Я, понимаете, я знаю его… Всё, сейчас я даю ему трубку, и он с вами переговорит…

Она поманила Рогожина и тот, буквально сорвавшись с табуретки, подскочил к телефону.

— Слушаю Рогожин, добрый вечер.

— Это Глазков… — последовало молчание, — Однако, вы жук… Как вам удалось выйти на Екатерину Степановну, если не секрет, — флюиды недоброжелательности Рогожин ощущал, будто они передавались по телефонному кабелю.

— Да никакого секрета, с Екатериной Степановной мы знакомы уже давно. А то, что она знает вас, я узнал чисто случайно, и она великодушно согласилась посодействовать.

— … Хорошо, приходите завтра на завод, — трубка загудела частыми гудками.

— Не знаю, как вас и благодарить, — растроганный Рогожин не мог поверить, что всё решилось так просто.

— Чего уж там. Это я вас должна благодарить, что не забыли, нашли, зашли. И потом, признаюсь, я не совсем бескорыстна.

— Вы так мне помогли, что теперь я перед вами в долгу. Не знаю чем я смогу быть вам полезен, но сделаю всё, что в моих силах, — уверял Рогожин.

— Володя, я право не знаю, как вас просить… В общем, вы совершенно правы, прежде всего надо думать о детях, вот и я хочу кое-что сделать для своего сына.

— Вы всё-таки хотите переехать? Что ж, я могу помочь. В Подмосковье можно и жильё найти и прописаться. Кавказцы вон валом валят, украинцы тоже, ну уж, а русским сам Бог велел. Вот только деньги…

— Вы меня не поняли, — довольно холодно перебила его Екатерина Степановна. — Я со своей земли бежать не собираюсь. Я о сыне, Павле говорю. Здесь его из-за меня травят, калбиты, а ещё пуще те русские, которые ради должностей и подачек окалбититься готовы. Он и так техникум был вынужден бросить, там его избивали. Я хочу, чтобы он образование получил в Москве.