Виктор Дьяков - Разница в возрасте

— С этим проблем не будет, люди, которые участвуют в деле, все заинтересованы. Так что не беспокойтесь… Есть правда тут ещё одна сложность, — только что сияющее лицо начальника снабжения омрачилось.

— Что ещё? — довольно грубо спросил Рогожин, подумав, что торг не кончен.

— Нет, нет, дело не в цене, не беспокойтесь … — тут же всё поняв, успокоил его Сивохин. — Это уж чисто моя проблема.

— Надеюсь, мы её преодолеем? — спросил Рогожин.

— Я тоже надеюсь…только боюсь здесь наскоком не взять, — недовольно морщил лоб Сивохин. — Есть тут у нас ещё один человек, кто знает о существовании этих конденсаторов… ну, кроме моих людей… Понимаете? Плохо то, что мимо него, ну никак не проскочить.

— А кто он?

— Главный инженер… Не поставить его в известность я не могу, он меня потом похоронит.

— А почему вы с ним раньше не согласовали? — удивился Рогожин.

— Я не был уверен, что мы с вами так легко договоримся, и вообще.

— Так чего тут думать, возьмите его в долю и всего дел.

— Тут не в деньгах дело.

— А в чём, он что казах?

— Да нет, русский, как и я старый заводчанин… А может вдвоём мы его скорее уломаем? Давайте так, сейчас у нас обед, а после я его приглашу, и мы попробуем прийти, так сказать, к консенсусу, — шегольнул горбачёвским канцеляритом Сивохин.

Главный инженер Глазков Виталий Сергеевич, оказался совершенно седым, худощавым мужчиной с бледным морщинистым лицом. Уяснив суть дела, он сразу же стал испепелять негодующим взглядом Рогожина:

— Так значит вы из Москвы… приехали с целью нажиться на халяву?!

— Сделка взаимовыгодна, у вас стоит производство и эти старые конденсаторы всё равно уже никогда не будут востребованы, — попытался урезонить его Рогожин.

— Да плевать я хотел на вашу выгоду. Я не согласен и не позволю…

На помощь Рогожину поспешил Сивохин:

— Подожди Сергеич, дело то стоящее. Действительно они у нас мёртвым грузом лежат, а по документам я всё что угодно списать могу, ты же знаешь… Неужто, будем дожидаться, пока эти калбиты прознают про них, и сами догадаются куда-нибудь толкнуть?

— А мне всё равно, но москвичам не отдам и тебе не позволю. Хватит, и так ползавода растащил со своей компашкой. Только попробуй… ты меня знаешь! — Глазков угрожающе потряс пальцем перед лицом мгновенно побагровевшего Сивохина.

— Это чем же вам так москвичи насолили? — с усмешкой осведомился Рогожин.

— Чем?! — Глазков резко повернулся к откинувшемуся на стуле оппоненту, в его сузившихся глазах плясало бешенство. — Вы… вы нас тут бросили… как собак… под калбитов подложили… хоть бы признали сволочи, а то ведь вид делаете, что нет миллионов русских, которых унижают все эти «хозяева страна»!.. Так нет, наших страданий мало, вам надо ещё что-то с нас поиметь!..

— Да брось ты Сергеич, при чём здесь человек-то, он, что в Кремле сидит что ли? Он же почти местный, служил здесь, обстановку знает. Тебя послушать, так вся Россия теперь виновата… Нельзя так, политика политикой, а дело делом, — Сивохин, несмотря на обидные высказывания в свой адрес старался выглядеть рассудительным.

— Нет… я не позволю… и не советую действовать в обход меня! Ты меня знаешь, я такое могу устроить, мало не покажется! — с этими словами Глазков покинул прохладный кабинет, хлопнув напоследок дверью.

По тому как скис Сивохин Рогожин понял, что дело дрянь.

— Неужто, к директору побежит? — спросил он упавшим голосом.

— Да нет, это исключено. У него есть другие возможности нам помешать… Вот что Владимир Николаевич, боюсь, вам придётся задержаться, пока мне удастся его уломать.

— Что-то я сомневаюсь, что такое возможно, и чем это он тут вам угрожал, мафия что-ли?

— Мафия не мафия, но кое— что есть… Он состоит в некой организации, которая борется за образование славянской автономии в Казахстане, — объяснил Сивохин.

— Тогда почему же он нам препятствует? — недоумевал Рогожин.

— Он на Москву в страшной обиде, просто ненавидит… Мне бы вас предупредить, чтобы вы спектакль разыграли, что де с другого места, не из Москвы приехали… Эх, от радости, что так быстро договорились, я совсем забыл о его аллергии на Москву.

— А чем она вызвана-то, аллергия эта?

— В прошлом году он со своими единомышленниками, борцами этими, черт бы их побрал… В Москву они ездили, просить официальной поддержки, моральной, а главное материальной. Собирались по телевидению российскому выступать, рассказать, как тут нас притесняют… В общем, планы наполеоновские, ну а на выходе пшик получился. Ваши главковерхи не захотели с Назарбаевым отношения портить и делегацию эту бортонули. Вот он с тех пор и бесится…

Автобусы ходили настолько плохо, что Рогожину пришлось идти пешком от завода до пункта междугородней связи. Он позвонил в Москву шефу, сообщил, о возникшей задержке, и о «клондайке», обнаруженном им на заводе. Получив указание не упускать «добычу» и оставаться в Устье сколько потребуется, он стал долго и упорно дозваниваться к себе домой в Подмосковье…

Позвонив на завод на следующий день, Рогожин узнал, что дело с места не сдвинулось. Оставалось выжидать и довериться Сивохину. Оказавшись совершенно незанятым, Рогожин пошёл бродить по городу, попытался навестить своих бывших сослуживцев, ранее осевших здесь, но никого не разыскал: по имеющимся у него адресам либо жили новые люди, либо никто не открывал. Временами у Рогожина создавалось впечатление, что вокруг лишь декорации того прежнего Устья, а на самом деле это совсем другой город. Он решил выяснить, насколько свободно можно приобрести обратный авиабилет на Москву, но агентства на прежнем месте не оказалось и пришлось ехать в аэропорт.

От аэропорта даже в пасмурную погоду хорошо просматривалась двугорбая гора. Сейчас её вершины были пусты — на них отсутствовали радары. Рогожину вдруг захотелось посмотреть на нынешнее Захарово, ведь от аэропорта до него всего несколько километров. Зачем? Он бы и сам не смог объяснить какая сила заставила выйти его на шоссе и остановить попутку.

Последний раз Рогожин приезжал сюда четырнадцать лет назад, и уже тогда село, как и вся область были приведены к «общему знаменателю» и ничто не напоминало об относительном благоденствии семидесятых годов. Сейчас упадок здесь казался ещё более ощутимым, чем в городе. Заколоченные нежилые дома встречались то там, то здесь. Некогда щегольский стеклянный фасад-витрина Дома Культуры неприятно серел грязной фанерой. Забор вокруг парка и та беседка… всё было разломано и растащено, по всей видимости, на дрова. Он пошёл в сторону, где когда-то располагалась рота. КПП, шлагбаума не было, от казармы и складов остались одни полуразрушенные стены. Пусто было и на площадке, куда свозилась отслужившее своё техника, только обрывки колючей проволоки на уцелевших столбах позванивали под порывами ветра с Иртыша. Казахстану оказалось не по средствам содержать здесь радиотехническую роту, да и не за чем.