Сергей Марьяшин - Роботы божьи

Домбровская подавлено молчала. Потом она тихо спросила:

― И что же, вы не думали о самоубийстве?

― Самоубийство?! Бог мой, да вы ничего не поняли! Едва я покончу с собой, как окажусь в сборочном цеху, в их полной власти! Я и здесь в их власти. Будучи живым, я могу хотя бы забыть об этом на время, отвлечь себя чем-нибудь. А там, за барьером смерти, истина встретит меня в неприглядно откровенном виде. Наш мир иллюзорен. Их ― реален. Нет ничего хуже реальности, поверьте старику.

Он помолчал немного и сказал:

― Я страшусь жизни и еще более ― смерти. Черт его знает, какой должна быть выигрышная стратегия в нашей ситуации. Думаю, для нас, людей, ее нет.

― Но вы ведь нашли для себя какой-то выход? ― упорствовала Домбровская. ― Я не знаю, веру или что-то такое? Что помогает вам жить все эти годы?

― Я просто привык. Очень страшно ― когда испытываешь физиологический ужас, до тошноты ― было только первые лет двадцать. Потом привыкаешь, и становится просто страшно.

Президент поежилась. Ей тоже было страшно, но ее переполняли вопросы, ответить на которые мог только сидящий перед ней старик ― калека, ученый и легализованный убийца.

― Зачем мы им нужны?

― Неизвестно. Раньше думали, что они используют нас как инструмент для извлечения неведомой нам выгоды. Потом люди поняли, что они вне нашего мира, поэтому не нуждаются ни в чем здесь. Одно время даже считали, что они утилизируют в свою пользу эмоциональные всплески при войнах и массовых человеческих страданиях. Потом от этой идеи отказались. Им ничего от нас не нужно в том значении, какое мы придаем слову "нужда".

― Они что, развлекаются с нами? Мы ― что-то вроде их аквариумных рыбок?

― Была и такая гипотеза, но от нее тоже отказались. Слишком человеческий мотив.

― Что же, черт побери, я должна об этом думать?

Академик пожал плечами.

― Не знаю, чем вам помочь. Разве что могу поделиться последней концепцией.

― Поделитесь, уж будьте так добры, ― съязвила президент.

Академик не обратил внимания на ее тон.

― Некоторые мои коллеги считают, что Хозяева ― не конечная инстанция. За ними, возможно, стоит что-то еще, абсолютно непостижимое, чему они служат орудием, как мы им. А уж то, что стоит за ними, возможно, извлекает из нас какую-то пользу. Но это лишь очередная теория. Сколько их уже было, не счесть...

― О-о... ― простонала Домбровская. ― Я не понимаю! У меня голова болит от всего этого.

― Не переживайте. Философское отделение РАН тоже не в силах этого понять. А мы занимаемся темой не одно поколение.

― Мало мне проблем с китайцами, а тут еще вы свалились на мою голову... Я жалею, что узнала о вас!

― О китайцах не беспокойтесь.

― Не беспокойтесь? Они отняли у меня пол-страны, а вы ― не беспокойтесь?!

― Вы проиграли ход, но не партию. Китая скоро не будет, время на вашей стороне. Западный мир разберет Китай на части.

― Звучит как фантастика! Пока ситуация складывается так, что не будет нас.

― Дело именно в фантастике. Однажды я слушал аудиолекцию о современной китайской культуре. Очень интересно, я почти ничего о ней не знал. Больше всего меня поразило, что в Китае не пишут научную фантастику. Совсем. Она просто отсутствует как жанр.

― Причем тут это? ― недоуменно спросила Домбровская. ― Как фантастика связана с исчезновением Китая?

― Страна, не имеющая своей фантастики, не имеет будущего.

Президент фыркнула.

― Зря не верите, ― сказал Добродеев. ― История множества стран подтверждает мое наблюдение. Может быть, Россия до сих пор цела, потому что у нас еще создают фантастику. Пускай и ужасного качества.

― Кстати, о множестве стран... В вашей папке есть все, кроме практических рекомендаций. Что мне теперь делать? Что делают президенты других стран? И почему нет научного сотрудничества в этой сфере? Это же общая проблема!

При слове "сотрудничество" академик посмотрел на нее, как на душевнобольную.

― Здесь каждый сам за себя. Лидеры стран пытаются уловить, чего желают Хозяева, чтобы подстроиться и получить преимущество над конкурентами. Тех, кто преуспеет в этом, ждет успех во всем: в политике, в бизнесе, в войне. А что еще нам остается? Мы возвращаемся во времена, когда люди соревновались за лучшее понимание воли высших сил в надежде на поощрение. Грядет возвращение Древних Богов.

― Это я понимаю, ― нетерпеливо сказала президент. ― Но где конкретные рекомендации? Что мне делать с этим?

― Вам нужны заклинания? ― спросил академик с кривой усмешкой. ― Хотите договориться с демонами?

― Не помешало бы. Новый председатель Китая, похоже, как-то сумел...

Добродеев небрежно отмахнулся.

― Чепуха! Он не первый. Были и другие умники, которые воображали, что договорились с ними... Каждый в свое время споткнулся. И Ючэн споткнется, можете мне поверить.

― Но тут, ― Домбровская постучала по папке, ― написано, что он добился их поддержки...

― Это лишь способ говорить. С ними нельзя договориться в принципе, как нельзя договориться с землятресением или тайфуном. Невозможно договориться с тем, у чего нет разума.

― Но здесь же, кстати, сказано, что их разум превосходит наш. Вы не видите противоречия?

― Это тоже способ говорить. Для удобства моделирования. Когда мы планируем очередной эксперимент, ― очередную попытку взаимодействия, ― нам проще считать, что они обладают разумом, превосходящим человеческий. Это модель, понимаете? Правда же заключается в том, что у них нет разума в человеческом понимании. И мы не знаем даже, есть ли у них самосознание.

Домбровская молча смотрела на него. На ее лице отражалась борьба чувств: страха, мучительного интереса и неприязни к собеседнику.

― Что касается заклинаний... Если найдете время посетить наши лаборатории, буду рад показать, чего мы добились. А вы уж сами решите, как это использовать.

― Договорились, ― сказала Домбровская, выдавив кислую улыбку.

― Я могу идти? ― спросил Добродеев.

― Погодите минуточку. Раз уж вы посвящены во все тайны... Что вы знаете об отключениях зрения?

― Знаю, что вполне можно обойтись без него, ― ответил академик с ухмылкой. ― Мне не до шуток, у нас кризис! ― воскликнула президент. ― У людей отказывают внутренние органы. Мы не можем понять, что происходит.

― Это Гулл. Вы узнавали у них, в чем дело?

― Директор по России говорит, что они пока не могут наладить новое оборудование.

― Неудивительно! В Гулле понятия не имеют, что оно такое и как работает.

― О чем вы?

― Им позволили ― или их заставили ― создать то, что они называют "оборудованием". Гулловцы не знают принципов работы этой штуки.

― Кто заставил? Эти... пернатые грибы?

― Да.

― Вы хотите сказать, что наши чипы подключены к этой... к этому... Это что же получается, и все другглы подключены к нему?!