Андрей Смирнов - Бог Непокорных

Протягивая щупальца в пустоту, я время от времени захватывал ту или иную душу, терзаемую пыткой безысходности, проглатывал и помещал в астральные «карманы», располагавшиеся вдоль всего моего теневого тела. Это был один из ингридиентов, необходимых для предстоящего волшебства — самый легкий из тех, которые мне предстояло тут добыть.

Я собрал около сорока душ, некогда принадлежавших людям, животным и демонам — не слишком много, но меня в данном случае интересовало не количество, а оттенки, которые могло обретать отчаянье. Покончив с этой задачей, я стал погружаться все ниже и ниже. Бездна не имела дна, но на определенном этапе ее структура менялась — пространство переставало быть более-менее однообразным и становилось похожим на изъеденную временем ветошь, где мелкие прорехи соседствовали с крупными дырами, а те — с отдельными кусками цельной еще ткани.

Пространственные разрывы я в ходе движения старательно огибал — попытка пересечь любой из таких участков могла повредить даже нгайянира.

Наконец, в одном из относительно целых сегментов, окруженного целой россыпью «дыр», я почувствовал движение. На дне этой лакуны ворочалось нечто совершенно исполинское, по сравнению с чем мой черведракон казался мотыльком. Отдаленно оно напоминало краба со множеством клешней и ног — но не показывалось взгляду целиком, а отдельные сегменты его исполинского тела то появлялись, то вновь пропадали из виду, становясь потоками багряно-сизого дыма. Эта махина была божеством по имени Джигхорт: он так разъелся из-за того, что поглотил каплю крови Палача, упавшую в Бездну Нингахолп и ставшую там мощнейшим средоточием силы; когда мы проиграли войну и Палача убили, за это средоточие различные паразиты устроили грызню, в которой, в итоге, победил Джигхорт. Он не представлял собой ничего особеного, но мощи в нем было не занимать — особенно теперь, после стольких лет переваривания источника энергии, представляющего собой частицу силы Темного Князя.

Я мысленно перебрал возможности, которыми располагал нгайянир: в его арсенале имелось несколько Истинных Имен, несколько видов Высшего Волшебства, два десятка атрибутов и множество систем низкоуровневых чар — от последних на тех кругах Преисподней, где обычно действовали нгайяниры, не было никакой пользы, но знали их теневые черведраконы в совершенстве, поскольку принимали непосредственное участие в создании этих колдовских систем, поддерживали их и в некотором роде покровительствовали им — в то время как применяли их менее развитые демоны, а в некоторых случаях и люди.

Я решил, что Имена и атрибуты сыграют вспомогательную, усиливающую роль; основой же заклятья станет магия Осколков Ночи — Высшее Волшебство, некогда порожденное силой Асо, и доступное лишь весьма немногим обитателями Сальбравы, среди которых были и нгайяниры. Растущие из моего тела отростки заколыхались, направляя энергию, а в мутной пустоте Бездны Осужденных появились зримые воплощения творимого мной колдовства — множество беспросветно черных осколков, расположенных таким образом, что они казались элементами нескольких только что разбитых стекл, а точнее — зеркал, ибо Княгиня Тьмы Асо управляла зеркалами, которые ничего не отражали. По моей воле осколки пришли в движение, выстраиваясь в иной, более сложный порядок; я также использовал Имена Крови и Тьмы для дополнительного насыщения заклятья мощью и наделения его поглощающими и собирающими силу свойствами; из доступных атрибутов нгайянира я использовал четыре, три из которых не представляли собой ничего особенного, поскольку просто усиливали заклятье и расширяли спектр его воздействия на цель, а последний позволял нгайяниру наделять заклятье несколькими «тенями», каждая из которых оказывала схожее, хотя и ослабленное воздействие — компенсируемое, впрочем, большей легкостью, с которой «тень» проникала сквозь возможные защиты цели. С помощью еще одного атрибута, представлявшего собой серую вуаль, и Имени Тьмы, я создал внешнее заклятье, скрывающее основное: чем позже Джигхорт поймет, что происходит, тем лучше.

По всей видимости, я недооценил разжиревшего на ворованной силе краба, потому что ответ последовал незамедлительно после того, как я привел заклятие в действие. Осколки проникли в Джигхорта, но он воспротивился контролю и подавил свойство заклятья; для того, чтобы вовсе избавиться от проникающей в него магии, крабовидному богу пришлось умертвить те части своего тела, которые вошли в соприкосновение с Осколками, а затем сколапсировать омертвевшую ткань, образовав, таким образом, в теле полдюжины пустот — но, с учетом размеров этой махины, все эти действия не нанесли Джигхорту никакого ощутимого вреда.

Одновременно вверх взметнулись сотни отростков — они вытягивались и утончались, приближаясь ко мне, меняли форму, на некоторых из них вырастали гибкие хлысты, на других — клешни и шипы. Я обратился к Магии Бесцветного Блика — еще одной разновидности Высшего Волшебства, которой был причастен мой нгайянир — чтобы уйти из зоны поражения, потому что в силовом противостоянии с Джигхортом у черведракона не было ни единого шанса.

Расщепившись на дюжину призрачных теней, я скользнул прочь, рассекая пространство Бездны быстрее, чем это мог бы сделать луч света… но в этот же самый момент тело Джигхорта вспухло и стало расти во все стороны с взрывообразной скоростью — казалось, он стремился и был способен заполнить собой весь этот мир. Некоторые голоса отчаявшихся пленников смогли, как только они ощутили, что здесь, в бесконечном одиночестве Безды, есть кто-то еще; другие же завопили еще более истошно, ощутив, как их засасывает в бездонное чрево Джигхорта. Я мог бы совершить еще один прыжок и уйти еще дальше, но не было сомнений, что Джигхорт продолжит преследовать меня и там; кроме того, я пришел в этот мир не для того, чтобы играть с крабовидным божеством в догонялки. Сил нгайянира не хватало, чтобы обуздать эту тварь, это было уже ясно, но уходить ни с чем я не собирался.

Я превратил нгайянира в поток ядовитых теней; я больше не убегал от Джигхорта, а, наоборот, стремился к соприкосновению с ним. Он втянул меня внутрь своего исполинского тела, а затем, когда понял, что с этим телом начали происходить неприятные перемены, попытался повторить тот же трюк, который ранее выкинул с заклятьем Осколков Ночи: умертвить те части, в которые я проник, сжать их и обратить в ничто. Но теперь я смотрел на происходящее не глазами нгайянира, которые, хотя и видели много, все же имели имели свои ограничения, а воспринимал Джигхорта зрением Князя Тьмы, видел его природу и то, как истекающие от нее силы формируют на поверхности вещей образ несокрушимого, способного к беспрестанному росту, неуязвимого гиганта. Уничтожая при необходимости части своего тела, Джигхорт переводил полученную при этом энергию на другой уровень своего естества, в своеобразный скрытый от посторонних глаз мир, где преобразовывал ее и выводил — расширяясь и словно набирая массу из ниоткуда.