Александр Розов - Апостол Папуа и другие гуманисты III. Эйекатль

— Это похоже на принцип конкуренции, — заметил гость.

— Да, Джаред! Это похоже на конкуренцию, а на самом деле, это этическая система для прогресса, и для будущих контактов с внеземными цивилизациями. Такую мета-этику, состоящую в отрицании единственно-истинной этики, показал Клиффорд Саймак в НФ-романе «Заповедник гоблинов», за год до того, как Армстронг ступил на Луну. Я очень рекомендую всем это произведение Саймака, хотя, конечно, я не везде согласен с ним.

Шеф-редактор журнала Кино-Академии Вест-Индии (невысокий худощавый метис с неброской внешностью, лет на 10 моложе, чем 57-летний каторжный профессор), не слишком удивился услышанному, и на всякий случай переспросил:

— Вы рекомендуете, хотя не во всем согласны, и это знак вашего перехода с позиции классического космизма на позицию неклассического. Я верно это понял, или нет?

— В общем, это верно, Джаред. Классики космизма неявно предполагали, что при всем многообразии философских учений, есть лишь две этические системы. Первая — этика прогресса людей и человечества, вторая — этика регресса. Будущее виделось им сквозь призму борьбы между этими двумя системами. Если победит первая, то человечеству предстоит расширить горизонты до масштабов Галактики, но если победит вторая, то человечество разрушит цивилизацию, и деградирует до феодализма. Третьего не дано. Таковы, я повторю, взгляды классического космизма на философию истории.

— Хуан, а можно ли на примере классиков космизма, известных нашим читателям?

Каторжный профессор сделал дирижерский жест рукой, свободной от зонтика.

— Разумеется, можно. Циолковский, Сент-Экзюпери, Ефремов, Саган, Дрейк, Кларк.

— Так, — сказал Болдвин, — в вашем списке есть астрономы Карл Саган и Фрэнк Дрейк.

— Совершенно верно, — Ларосо повторил свой дирижерский жест, — я включил их в этот список, чтобы никому не показалось, будто космизм, это удел мечтателей, далеких от понимания материальных реалий Вселенной.

— Хуан, а кому-то так кажется?

— Да. Например, недавно Энди Роквелл, весьма талантливый молодой новозеландский матфизик опубликовал статью «Астронавтика без сахара» с крайне жесткой критикой философии космизма и концепции космического расселения человечества.

— Так… Энди Роквелл, это нынешний ассистент доктора Картера Клеймора, верно?

— Да, — подтвердил Ларосо, — и меня очень беспокоят такие настроения среди научных лидеров Британско-Новозеландского Межпланетного Общества. Именно сейчас, в эру Второго Рождения Астронавтики, нашим ученым больше к лицу оптимизм.

— Хуан, а вы уверены, что сейчас эра Второго Рождения Астронавтики?

— Разумеется, Джаред!

…Тут Ларосо от избытка эмоций взмахнул зонтиком, и неминуемо попал бы по голове собеседника, если бы тот не уклонился с траектории зонтика плавным и четким шагом-разворотом в стиле японского фехтования. В этот миг любой профи по единоборствам отметил бы: движение было поставлено до автоматизма. Поэтому Болдвин не сбился с мысли и, как ни в чем не бывало, задал следующий вопрос:

— А в чем, по-вашему, ошибается магистр Роквелл?

— Технически, он, наверное, вообще не ошибается, — ответил Ларосо, — это талант, как я говорил. Благодаря этому, Роквелл обнаружил в астрономических наблюдениях хвост данных, приведший к открытию сатурналии Тюхе. Что вы знаете об этом объекте?

— Я знаю конспективно, — ответил Болдвин, — я читал про нечто, похожее на Сатурн, но расположенное в 60 раз дальше от Солнца. Или в 12 раз дальше, чем Плутон. И, как я прочел, это нечто довольно горячее из-за специфических нейтронных реакций. Кто-то полагает, что у Тюхе должны быть спутники, пригодные для жизни, хотя, по мнению научного комментатора, все это пока больше гипотеза, чем открытие.

— Итак, — заключил Ларосо, — вы неплохо знакомы с этим открытием. Но вот что очень печально: Роквелл грубо скептически высказался об экспедиции к Тюхе, при том, что открылась возможность для такой экспедиции. Что вы знаете о проекте «Минотавр»?

Болдвин сделал паузу, чтобы прикурить сигару и подумать, после чего произнес:

— Об этом я знаю тоже лишь конспективно. «Минотавр» — ремейк проекта космической станции — бублика «Nautilus-X», NASA, 2011 года. Диаметр этого бублика 12 метров, а диаметр жилой трубы 4 метра. Вращение с частотой 10 оборотов в минуту создаст там псевдо-гравитацию две трети земной. Заброс макета «Минотавра» на орбиту для серии тестов будет в следующем ноябре с помощью ракетоплана, по одноступенчатой схеме. Далее — по результатам тестов. Инвесторы: новозеландская Зюйд-Индская Компания, и сингапурская авиакомпания «Interflug», инженерный директор проекта: доктор Картер Клеймор, главная площадка: остров Тафахи, королевство Тонга-Хафулуху. Это все.

— Вы неплохо знакомы с проектом «Минотавр», — оценил Ларосо, — а знаете ли вы о его возможностях, и о предполагаемых миссиях?

— Насколько я понял, — ответил Болдвин, — псевдо-гравитация исключит эффект таяния костей, а магнитный парус будет на только корректировать орбиту, но и экранировать большую часть радиации. Значит: возможны долгие миссии одного экипажа.

— Верно, Джаред. А для какой цели требуются долгие миссии одного экипажа?

— Хуан, я думаю, есть много вариантов ответа.

— Разумеется, Джаред, есть много ненастоящих ответов, но настоящий ответ такой: это межпланетные полеты. Я считаю неправильным использовать «Минотавр», просто как орбитальную станцию. Моя новая книга-концепция «Цветение Галактики» содержит, помимо изложения неклассического космизма, также аргументы, доказывающие, что бублик-минотавр надо использовать именно для космических полетов.

— Хуан, а когда будет издана эта книга «Цветение Галактики»?

— В самое ближайшее время, Джааред. Я завершил ее около месяца назад, и сегодня на Круглом столе будут представлены сигнальные экземпляры. Хотите одну копию?

— Еще бы! — гость кивнул и улыбнулся, — А можно ли попросить авторскую надпись?

— Да, Джаред, разумеется, можно… Мистер Макаронг, у вас что-то ко мне?

Последняя фраза Ларосо была обращена к только что подошедшему мужчине, чем-то напоминающему Крокодила Данди из культового австралийского фильма 1986-го.

— Не к вам, мистер Ларосо, а к вашему гостю. Мистер Болдвин, с приездом вас.

— Благодарю, мистер Макаронг, — ответил гость, — я рад увидеть вас в реале. Конечно, у общения по сети есть свои плюсы, но все равно, это суррогат физической встречи.

— Я придерживаюсь того же мнения, — сказал академик, — сейчас у меня есть некоторый свободный интервал времени, и я готов показать вам то, что вы хотели увидеть в моей обсерватории. Вы просили 4D-экскурсию в трансплутоновый космос.