Александр Розов - Апостол Папуа и другие гуманисты III. Эйекатль

— Рубикон перейден, — заключил генерал с некоторой торжественностью, повернулся к Шоколадному Зайцу Апокалипсиса, и отсалютовал чашкой с крепким кофе.

— Рубикон… — откликнулся гаитянский бокор-мафиози, устроившийся на диване, затем встречно отсалютовал чашкой, и отметил, — …Рубикон — мелкая речка в Италии около Римини, где курорт с танцами. А у нас Гватемальская котловина, она намного глубже.

— Да? И что там интересного в этой котловине?

— Золото и платина, но глубина 10 тысяч футов.

Генерал деловито кивнул.

— Надо заняться, когда будет время. А что нового в лагере противника?

— Противник… — произнес гаитянский бокор, и лениво поиграл толстыми пальцами на клавиатуре ноутбука, — …противник внедряет свой пуританский шариат в столичной агломерации, релаксирует с девочками на загородной вилле Апуло, ловит дона Санчо в порту Акахутла, и разгребает дезинформацию в порту Ла-Унион.

— Уже разгребает? — переспросил генерал.

— Да, — сказал бокор, — но нет причин беспокоиться. Генштаб флота гринго далеко, им понадобится время, чтобы подумать и развернуть десантный корабль обратно в порт.

— Знаешь, Ломо, по-моему, гринго слишком легко поддались на дезинформацию.

— Просто, Уберто, эта дезинформация сфабрикована на уровне, слишком высоком для нынешних аналитиков гринго. Они уже не те, что на Холодной войне с Красными.

— Да, они уже не те. Но нельзя недооценивать противника.

— Нельзя, — согласился Шоколадный Заяц, — поэтому, я нашел правильные слова, чтобы попросить старого друга наших друзей. И поэтому дезинформация такая хорошая. Ее распространяет настоящий агент FBI, который знает действующие кодовые слова.

— О-о… — протянул генерал Каламаро, — …Старый друг наших друзей участвует?

— Да. Он участвует.

— А почему ты не говорил мне раньше?

— Я не говорил, потому что ты не спрашивал.

Тут Ломо Кокоро улыбнулся, развел руками, и стал вдруг похож на негра-оптимиста: дядюшку Бенса из рекламы одноименных бомж-пакетов. Генерал покачал головой.

— Опять ты темнишь, Ломо.

— Это у меня расовое, от предков из Камеруна, — пошутил Шоколадный Заяц.

— Ладно, — генерал махнул рукой, — объясни лучше: как старый друг наших друзей взял настоящего агента FBI под такой сильный контроль?

— Я думаю, он внушил доверие этому агенту.

— Доверие? В смысле, вколол ему наркотик?

— Нет, я думаю, что старый друг наших друзей умеет делать это добрым словом.

Борт универсального десантного корабля «Делавер» Тихоокеанского флота США.

Полковник морской пехоты Джейкоб Хардинг выглядел почти так же эпично, как Мел Гибсон в роли полковника Гарольда Мура (см. фильм «Мы были солдатами» о битве в долине Йа-Дранг, Вьетнам, 1965 год). Тоже 43 года, тоже американский католик, тоже ветеран войны (конечно, не Корейской, как Мур, а Афроарабской), тоже с Образцовой Консервативной Американской Семьей, Которая Всегда Молится Перед Обедом…

…Но (несмотря на сказанное выше) он был достаточно умен, по-своему обаятелен, и в сложных ситуациях умел интуитивно, почти прямолинейно находить подход к людям.

Хардинг, имея за плечами почти четверть века армейского опыта, ясно осознавал свои возможности и их границы. В частности, он понимал, что не сможет командовать 250-метровым кораблем в условиях почти открытой неприязни со стороны всех флотских офицеров на борту. Хардинг уже чувствовал, что после своего внезапного назначения командиром «Делавера», допустил ошибку: собрал вместе морпеховских и флотских офицеров (кроме отстраненного капитана) и провел с ними прямой, честный разговор. Результат провальный. Следовало быстро исправить это, и полковник Хардинг видел единственный путь: разговор тет-а-тет с капитаном-коммандером Поулом Бэйконом.

Он двинулся к капитанской каюте и у двери понял: дело плохо. Дверь была украшена блокнотным листком, приклеенным скотчем. Надпись на листке сообщала:

Каюта освободится 9 декабря в 23:59 поясного времени

Прочтя это, Джейкоб Хардинг беззвучно выругался, после чего постучал в дверь.

— Открыто, — последовал ответ.

— Я захожу! — объявил полковник, толкнул дверь, шагнул в каюту, и охватил взглядом картину, подтвердившую худшие опасения. На полу стоял вместительный рюкзак, и в настоящий момент Бэйкон собирал туда личные вещи. Впрочем, увидев назначенного командира корабля, он оторвался от этого занятия и принял строевую стойку.

— Сэр! Я собираю вещи с целью освободить каюту согласно регламенту флота!

— Присядьте, капитан-коммандер, — предложил Хардинг, и сел за столик.

— Да, сэр, — сказал Бэйкон, и уселся на койку.

— Давайте, — продолжил полковник, — мы поговорим спокойно, без формальностей. Это необходимо, поскольку корабль может оказаться под ударом, и мы с вами отвечаем за экипаж моряков, морских летчиков, и морпехов. Это три тысячи парней. Они точно не виноваты в том, что штабные умники плохо ориентируются в обстановке.

— Не мы, а вы отвечаете, такие правила игры, — спокойно поправил Бэйкон.

Хардинг вздохнул и постучал кулаком по колену.

— Слушайте, Поул, я ведь попросил: четверть часа без протокола.

— Тогда, Джейкоб, не говорите мне про ответственность. Это меня уже не касается. По регламенту, я с нуля часов освобождаю капитанскую каюту, и отваливаю с вещами в резервную каюту для командировочных. Когда и если мы придем в домашний порт, я рапортую об отставке. Меня ждет новая цивильная жизнь.

— Когда и ЕСЛИ? — переспросил полковник, сделав акцент на последнем слове.

— Да, Джейкоб. Вы сами говорили: может оказаться под ударом. Мы по уши в дерьме.

— Слушайте, Поул, вы не тот человек, которому плевать на своих парней и на себя.

— Да. Мне не плевать. Вероятно, поэтому Кэлхаун отстранил меня и назначил вас.

— Слушайте, Поул, я тоже хочу, чтобы все наши парни вернулись домой живыми. Но в Сальвадоре нам надо сделать кое-что полезное. Навести порядок. Уничтожить гнездо наркоторговцев, откуда к нам в Америку ползет всякая отрава. Нам надо сделать нашу работу здесь, чтобы не пришлось дома вытаскивать наших детей из наркомании.

Капитан-коммандер Бэйкон покачал головой.

— Не появится порядок здесь от вашей работы, как не появился ни в какой стране, где команды вроде вашей работали раньше. Это просто дележ рынков и всякое такое.

— Слушайте, Поул, почему с такими мыслями вы пошли на флот?

— Потому, что я люблю море и корабли. Еще на флоте хорошо платят. В общем, долгая история, и вы ведь не за этим пришли, Джейкоб. Давайте лучше конкретно по делу.

— Вот это правильно! — согласился Хардинг, — Мне не нравятся ваши идеи, но вы точно хороший профи, вы пользуетесь авторитетом у моряков, и убрать вас от командования кораблем в такой сложной обстановке, это явная глупость. Я бы не сделал этого.