Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— Да, — воскликнул он. — Теперь я их всех понимаю.

— Кого? — снова нахмурилась Ирабиль.

— Левмира, Аммита — всех. Тебя либо сразу обожать больше жизни, либо пристукнуть с первого взгляда хочется.

Не обращая внимания на горящие щеки (не то от вина, не то от смущения), И сказала мрачным голосом:

— Не пристукнул ведь.

Из замешательства Кастилоса вывела тарелка с куриным окорочком и картофельным пюре, опустившаяся на стол. Принцесса и Кастилос подняли головы. Высокий парень лет двадцати, с благородными чертами лица, отнюдь не походил на прислугу. Темно-синие глаза посмотрели на И, на Кастилоса.

— Это что? — Кастилос кивнул на тарелку.

— Называется «еда», — приятным, чуть глухим голосом сказал парень. — Здесь много чего можно получить, если правильно спрашивать. — Не дожидаясь приглашения, он уселся за стол. — Ну? Кто из вас двоих — герцог Кастилос Вэссэлот?

— Она. — Кастилос, глазом не моргнув, указал на Ирабиль.

— Так и подумал, — кивнул парень. Повернулся к принцессе, руки легли на стол. Лицо грозное, а в глазах почему-то улыбка. Это несоответствие заворожило Ирабиль, отвести взгляд оказалось не под силу.

— Вижу, замаскироваться у тебя ума хватило, — заговорил парень. — А потом что? Головой ударился? Зачем назвался на входе? Поздравляю, почтовые голуби уже в пути.

— Голуби? — пробормотала Ирабиль.

— Ага. Те, что с когтями на крыльях. Надо бы вытащить тебя на улицу, да как следует подвыбить дурь.

Принцесса шарахнулась, чуть не упала со стула. Кастилос, перегнувшись через стол, придержал ее за плечо.

— Хватит шутки шутить, — сказал, глядя на парня. — Кто ты, и в чем твоя проблема?

— Так мне теперь с тобой разговаривать, да? — обратился к нему парень. — Ладно. Ты кушай, детка. Прости за испуг.

— Детка? — возмутилась Ирабиль. На миг показалось, сердце вот-вот остановится. Взять бы, да приложить этого наглеца рожей об стол! — У меня есть имя…

— Которое я слышать не желаю, — отрезал парень. — Меня зовут Роткир, и это нормально. А если твое имя хоть немного связано с нашим досточтимым королем — лучше назови другое.

Подумав, И сказала:

— Ирия.

— Мне нравится, — кивнул Роткир и вновь обратился к Кастилосу: — Серьезно, мужик, ты поступил очень глупо. Не мог просто перелететь через стену? Здесь постоянно шныряют туда-обратно, никто бы внимания не обратил.

— Моя сестра, — Кастилос взглядом указал на И, — не умеет летать. К тому же я посчитал невежливым проникать в дом своего друга тайком. Он не хочет меня видеть?

— Он передает привет. Утром пришлет за тобой карету. Да, вот еще. — Роткир выложил на стол увесистый кошель. — Возьмете на рынке нормальное шмотье, и можете переехать в клоповник поприличнее.

Приоткрыв кошель, Кастилос вскинул брови. Принцесса тоже попробовала сунуть нос, но кошель захлопнулся. Сердитое выражение лица Ирабиль не укрылось от Кастилоса. Он толкнул к ней кошель. Внутри оказались золотые монеты. Одну из них И вынула. Повертела между пальцами.

Роткир смотрел на девушку с умилением, даже, кажется, прослезился.

— Твоя сестра давно из сказки?

— Три дня как. — Кастилос забрал монету и закрыл кошель. — Не надо показывать всем вокруг такие вещи.

— Почему? — захлопала глазами принцесса.

— Потому что тебя за этот мешочек убьют, изнасилуют, ограбят, а потом снова изнасилуют, — пояснил Роткир. — Впрочем, возможно, в другом порядке. Ладно. — Хлопнув руками по столу, Роткир встал. — Меньше болтовни, больше внимательности. С графом говорите очень осторожно, он будет не один. На все вопросы ответит сам, позже. Я всегда неподалеку. Если что понадобится — скажите толстяку, он меня отыщет.

— А что ты умеешь? — спросил Кастилос.

— Здесь? Все. Спокойной ночи.

Роткир ушел, не оглядываясь. Принцесса проводила его взглядом.

— Похоже, Эрлот дотянулся досюда, — вздохнул Кастилос, подливая вина. — Ладно, завтра разберемся. Эй! — пощелкал пальцами перед носом Ирабиль.

Девушка встрепенулась, краска залила лицо.

— Устала, — буркнула И, пряча взгляд.

— Заметно. Дело, конечно, не мое, но ты уж постарайся себя не забыть. Шестнадцать лет — это непросто, по себе знаю. А когда они вот так падают на голову, должно быть, еще сложнее. Так что держи себя в руках.

Глядя в тарелку, Ирабиль вспомнила Левмира и улыбнулась. Сохранить себя? Да запросто! С этой мыслью она выпила вина. А потом — еще и еще, будто пыталась утопить в нем какую-то надоедливую мысль.

Вдруг все мысли исчезли. Принцесса обнаружила, что висит на плече Кастилоса, который поднимается по ступенькам.

— Ты хороший, — вздохнула она, обхватив его руками. Прежде чем провалиться в сон, услышала ответ:

— Полезешь целоваться — налысо побрею.

От сумасшедшего визга — звука, который не должен издавать мужчина, — заложило уши. Ладони дрогнули, но Сиера не позволила себе укрыться от кошмара. Закрыв глаза, она, чуть дыша, продолжала сидеть в своем уголке, в норке, вырытой в позабытом в углу мусоре. Вонючие слежавшиеся матрацы, гнилые доски и даже кости людей. Никто в целом мире не знал, что происходит в этом подвале. Не должна была узнать и она. Но — узнала.

— Нормально? Живой? — Сиера услышала голос мужа и тихо-тихо подалась вперед, прильнула глазом к щели между двумя досками.

Барон Модор обнимал человека, подвешенного на цепях посередине маленькой площадки. Человек уже не визжал — попискивал, как мышь с переломленным хребтом, но и это лишь выходил из легких последний воздух.

— Как же ты меня напугал, малыш, как напугал, — бормотал барон, ткнувшись лбом в лоб человека. — Я думал… Думал, ты умираешь, малыш…

Из ладони барона свешивалась плеть, с которой на каменный пол стекала кровь.

Сиера знала, что не одна смотрит. Свидетелями безумия барона стали десятки людей. Это от их немытых тел, от их испражнений стоит такой смрад, что с бьющимся сердцем здесь невозможно находиться. Большую часть времени они стонут и плачут, отбирают друг у друга скудные пайки и надеются… На что-то, наверное, надеются.

Но однажды в подвал спускается барон в сопровождении адъютанта — этот и сейчас здесь, Сиера его не видит, но слышит хихиканье. Барон лично указывает жертву, и адъютант выволакивает несчастного или несчастную из клетки, заковывает в цепи, подвешивает на крюк.

— Еще немного, малыш, — просит барон. — Еще капельку потерпишь — и все закончится. Хорошо? Да?

Сиера слышит это уже раз в пятнадцатый, не меньше, но снова к горлу подступает тошнота. Ведь разве не с нею он разговаривает так же?

«Прости, малыш, я подвел тебя. — И пронизывающий ветер, все семь пресловутых ветров рвут одежды стоящих на скале над разоренной долиной. — Я во всем виноват, знаю. — И ветер сушит слезы. — Постарайся перетерпеть это, малыш. У тебя есть вечность, а она… Она многое стирает».