Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— Кажется… Я тебя люблю.

Не сдержалась. Дрогнула рука, острый шип вонзился в палец, выступила капля крови, а вместе с ней — злость. «Кажется!» Это все, чего я удостоилась? Какого-то жалкого «кажется»?

Айри, не обращая внимания на боль, смяла розу в кулаке и бросила под ноги останки. Левмир опустил взгляд на мертвую окровавленную розу.

— А дальше? — заговорила Айри. — Это ведь только начало. Продолжай! Скажи, что я тебя околдовала, обвини меня во всем. Давай! Как ты все это представляешь? Что я кинусь тебе в ноги прощения вымаливать, а ты меня утешишь и простишь?

«Что я несу? — застонала она мысленно. — Это ведь он мне нужен! Он — мне, а не наоборот! Или… Или, может, все правильно? Может, Рикеси права? Почему иначе он выглядит таким несчастным от моих слов?» И, ободренная догадкой, Айри усилила атаку:

— Когда любят — не «кажется». Когда любят — не ищут причин. Когда любят — больно не делают. Или я тебе так противна, что любить меня не хочется? Ну так иди, отпускаю!

Айри носком туфли раздавила уже уничтоженную розу. Левмир от этого движения вздрогнул.

— Зачем ты так? — спросил дрогнувшим голосом.

— Как? — Айри вскинула голову. — Зачем розу сломала? Сперва она показалась мне красивой. Потом не захотела войти в букет. А когда я отвлеклась — она поранила меня. Чего ради я должна была терпеть ее дальше?

Она отвернулась и пошла по дорожке, закрыв глаза. В висках стучало, дыхание сбивалось. Что же теперь будет?..

Захлопали крылья. Айри резко обернулась, но не увидела даже птиц. Пусто. Она одна в саду. И в сердце вдруг стало так пусто…

— Вот теперь я действительно перестаралась с языком, — прошептала Айри и выронила букет.

Стук в дверь оторвал Эмариса от отладки самострела. Почувствовать присутствие вампира не составило труда, а вампиров вокруг не так много. Эмарис взглянул в окно, пытаясь определить время по солнцу. За полдень. Если бы князь с утра огорошил парня отказом, тот прибежал бы гораздо раньше. Или его что-то задержало? Вспомнив сцену, устроенную Айри после битвы, Эмарис улыбнулся.

Вытерев руки грязной тряпкой, пошел открывать. Едва брякнула щеколда, угол двери врезался в лоб перворожденному вампиру и бывшему королю Западного мира. Стремительная тень влетела в дом, исчезла в комнате, откуда послышалось скрипение кресла.

— Нет, это уже ни в какие рамки! — воскликнул Эмарис, запирая дверь. — Что ты себе позволяешь, ребенок?

Левмир забрался в кресло с ногами, руки обнимают колени, безумный взгляд устремлен в пустоту. Слова застыли на губах Эмариса. Слишком уж жалким выглядело лицо парня.

— Посмотри на это с другой стороны, — вздохнул Эмарис, усаживаясь напротив. — Ты ведь так рвался на Запад. Сборы войска отняли бы не меньше недели, а так — можем выдвигаться хоть сегодня ночью. Если, конечно, ты соизволишь дождаться меня. Я, к сожалению, не могу лететь днем.

— Войско уже собирается, — прошептал Левмир, не глядя на Эмариса. — Айри убедила князя. Как-то…

Эмарис помолчал, обдумывая услышанное.

— Значит, княжна все-таки решилась разыграть свою карту. Поздравляю. Похоже, ты действительно пришелся ей по сердцу. Если не затруднит, сделай мне одолжение: не заставляй ее страдать. Она сильная девочка, но у любой силы есть предел. Ее предел довольно близок.

Наконец-то взгляд Левмира остановился на собеседнике.

— У моей силы тоже есть предел. И я сейчас стою на границе. Потому я и пришел сюда, Эмарис. Мне нужна твоя помощь.

Эмарис встал, прошелся по комнате. Левмир, опустив ноги на пол, следил за ним, затаив дыхание.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я передал ей кровь. — Эмарис в задумчивости щелкнул в лоб деревянную мишень. — Что ж, это возможно. Только при одном условии. Здесь она не останется. Для Айри на Востоке счастья нет. Заберешь ее с собой на Запад?

Левмир двигался беззвучно. Только чувство крови позволило Эмарису ощутить его присутствие рядом. А потом — голос:

— Эмарис, я не об этом прошу. Я прошу тебя убить ее. Потому что не знаю, смогу ли сам.

Глардот считал себя настоящим вампиром, и у него были на то все основания. Принять дар — не бог весть какая доблесть. Вопрос, что ты делаешь с этим даром после. Что делаешь с вечностью.

Считалось, что человек становится вампиром, преодолев порог жизни — сто лет. Тогда, если твой разум сохранился ясным, ты больше не назовешь себя человеком. Как будто умирает что-то внутри. И Глардот до сих пор помнил этот миг.

Целую вечность ему удавалось выживать, прятаться, охотиться на людей и ни разу не попасться. Он привык оставаться незаметным. И когда власть переменилась, ему стоило больших трудов обратить на себя внимание. Но к этому времени остатки человеческого сознания уже растворились. Вампир ясно понимал: теперь нужно стоять на виду, чтобы выжить.

И он поступил в услужение к барону Модору. Пас людей наравне с Рэнтом, ничтожеством, которое за глаза прозвал «бревном с ушами». Благо, это быстро закончилось. Как только из Кармаигса прибыли воины и устроили смотр, Глардот оказался в числе перспективных. Целый год он учился искусству войны, каждый день открывая новые и новые удивительные способности. Разве мог раньше представить, сколько огня по силам выплеснуть его душе? Разве догадывался, сколь стремительными и незаметными могут быть превращения? А скорость? Глардот считал себя очень быстрым, но когда один из воинов Эрлота сломал ему руки и ноги меньше чем за мгновение, понял, что больше напоминает улитку.

Стиснув зубы, Глардот учился, старался стать лучшим, постигал все новые знания… И ради чего? Ради того, чтобы однажды его и вверенных ему бойцов оплевали и опозорили — люди?!

— Ты не виноват, — говорил Леррат, видя, что произошедшее гнетет командира. — Мы ведь обязаны были ей подчиниться, так?

— Я не виной терзаюсь, Леррат, а ненавистью. Как только с нас снимут слово — я найду их. И они сдохнут все. И этот наглый сопляк, и старик, и — особенно и очень мучительно! — Сиера. Выступала там, как госпожа, а у самой еще солома от навоза в волосах торчит.

Что это за «солома от навоза», Глардот сам не знал. Ни с навозом, ни с соломой жизнь его особо не сталкивала. Просто слышал где-то такое выражение и понял, что оно — презрительное, о тех, кто только-только дар принял.

Тянулись дни, а добиться аудиенции у графа все не получалось. Каждый день они приходили ко дворцу, пробирались в сопровождении слуги тенистыми тропинками сада, ждали и ждали в приемной, но каждый раз слуга приходил и скорбно качал головой. «Как же далеко они успели уйти?» — с тоской думал Глардот.

В тот чудовищный день они уже нарушили слово — авансом. Вернувшись в дом барона, обнаружили в подвале дворецкого, который плакал и просил его выпустить, потому что терпеть эту вонь нет никаких сил. Смердело в подвале и вправду нещадно. Глардот и его бойцы с удивлением открыли эту неизвестную страницу жизни барона.