Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Днем становилось легче. Сиера брела хорошо известным путем, видя тропу там, где глаза других видели чащу. Шла и шла, не зная, зачем и куда. Пообещала вроде вывести к мосту… А для чего? Вернет ей это брата? Убьет Модора? Может, хоть на миг позволит забыться сном?

Сзади что-то происходило. Кто-то кому-то что-то доказывал. Люди ссорились, люди мирились, люди выясняли, кто главный. Люди из сотни смыслов жизни выбирали свой. Только Сиере выбирать не из чего. У нее оставался лишь этот путь. Бессмысленный, глупый путь к смерти.

«Смерть! — слышала она отголоски прошлого. — Смерть, Смерть!»

День минул, как в бреду — сплошное серое пятно, окрашенное алыми сполохами воспоминаний.

А когда сгустились сумерки, Сиера поняла: этой ночи ей не пережить. Не вынести еще одного визита барона, не перетерпеть укоризненного взгляда брата. Она остановила сердце, но руки все так же тряслись, а в голове плескался алый туман.

— Смерть…

Слово привело ее в чувство. Как будто кусок жизни вырезали — как она здесь оказалась? Одна, посреди маленькой полянки, стоит и смотрит в огонь. Да это же ее огонь! Потоком хлещет из самой души, распускается, будто невиданный цветок, и ждет.

Костер…

Вспомнились танцы в деревне. Горящий костер, смеющиеся люди вокруг и крик, который подхватывают десятки голосов, который становится все громче, разносится по долине:

— Си-е-ра! Си-е-ра!

На этот крик накладывается другой, крик-шепот:

— Смерть! Смерть!

— Люби меня, смерть моя, — прошептала Сиера, делая шаг к огню. — Будь со мной, не брось меня…

В огне почудилось лицо брата. Он улыбался и кивал. Он ждал.

— Положусь я на тебя. Если я один — забери меня. Если много нас — начинай с меня…

Еще один шаг, и жар опаляет брови. А в огне уже Модор. Тянет руки, ждет принять ее в вечный плен. Даже на Той Стороне не будет избавления. Но, быть может, Солнце еще простит ее, примет и сделает одним из своих лучей.

— Я — навеки твой, ты — всегда моя, — завершила Сиера заклинание.

Последний шаг. Огонь взметнулся по плащу, в мгновение ока охватил ее всю… И тут, когда Сиера приготовилась сквозь страшную боль прорваться навстречу благословенной смерти, жизнь нанесла удар.

Кулак врезался в скулу. Перед глазами все замелькало. Огонь, звезды, ночной лес, Сардат… Сардат?!

— Тварь безмозглая, — рычал он, срывая с нее догорающую тряпку. — Ты что тут устроила? Я давал приказ гореть?

— Что? — Вопрос прозвучал так нелепо, что Сиера действительно растерялась. Лежала и смотрела на Сардата, хлопая глазами.

— Я спрашиваю: приказ гореть был?

— Н-нет…

— Так какого?..

Сардат задохнулся, не в силах говорить спокойно. Момент, когда он выдернул из ножен меч, Сиера пропустила. Ее мало заботила правая рука Сардата. Левая держала за одежду. Рука барона.

— Нравится? — перехватив ее взгляд, спросил Сардат. — Этого хотела? Чтоб побольнее было? Я тебе устрою…

Он перехватил меч так быстро, что Сиера не успела разглядеть движения. Рука барона угрожала ей смертью. И лишь теперь сделалось страшно. Сиера отпрянула, рванулась назад, но Сардат держал ее крепко.

— От его руки сдохнуть хочешь? Так и будет. Слышишь меня? Глаз с тебя, дуры, не спущу. Еще одна такая выходка — тебе тот подвал баней с вениками покажется.

Сардат с размаху всадил меч по рукоять в землю и резко ударил Сиеру по лицу. Голова мотнулась, кровь брызнула с губ и из глаз. Сиера вновь плакала, но не от боли, не от страха. Она видела, как ласково умоляют жить, видела, как в гневе призывают умереть. Но чтобы вот так, с такой яростью кого-то заставляли жить?

Она приоткрыла губы, чтобы сказать, заверить: поняла, и не будет больше такого. Вынесет до конца свое проклятье, и умрет, когда угодно будет — Реке, Солнцу, еще кому-то, более сильному, более умному, чем она.

Слова не успели родиться. Сиера упала спиной на землю, изо рта вырвался вскрик. Слышались звуки борьбы.

— Вы что тут, с ума все посходили? На кого прыгаешь, бревно с ушами? — процедил сквозь зубы Сардат.

Сиера одним движением вскочила на ноги, чтобы увидеть сцепившихся — пока просто как люди — Сардата и Рэнта.

— А ну, осади! — прорычал баронет. — Нашел, на ком силу пробовать.

Сардат взял верх в считанные секунды. По-простому драться умели оба, но северянин явно сильнее. Удар, еще удар, захват — хрустят кости. Стиснув горло Рэнта, Сардат почти ткнул его в огонь головой.

— Сейчас пищишь, что тебе очень жаль, и ты больше не будешь. Ну? Пищи громче, не слышу!

— Пошел ты! — Рэнт попытался лягнуть Сардата, но тщетно.

— Спалю ведь, дурачина. Ну? «Мне очень жаль, больше не повторится». Эй, ты! Тебя это тоже касается.

Сиера старалась погасить огонь. Это ведь ее огонь полыхает, тот, которым лишь она может повелевать. Но теперь жадная стихия отчего-то не слушалась. Огонь разгорался все выше, пожирая воздух, сыпля искрами. Вытягивал силы, опустошал душу. Сиера почувствовала, как кожа обтягивает череп. Как будто вваливаются глаза. Живот скрутила судорога. Сколько же крови потребуется…

Кто-то еще появился на полянке. Разлетелись в разные стороны Сардат и Рэнт, погас огонь, послушный мановению властной руки. В наступившей темноте кто-то опустился на колени перед Сиерой. По силуэту, по запаху, по тому особому холодку, что сжимает сердце, она узнала Аммита и попыталась отползти. Он придержал ее за плечо. Наклонился и заглянул в глаза.

— Зовет тебя? — Тихий, спокойный голос.

Аммит говорил про Модора, Сиера поняла моментально. Кивнула. Аммит покачал головой в ответ.

— Мой друг тоже потерял ту, что вступила с ним в союз.

— И… что? — прошептала Сиера.

— Он держался тринадцать лет. А потом сделал то, что пыталась сделать ты. В следующий раз найди местечко поспокойней. И не позволяй никому за тебя решать. Когда дело касается двоих, третьему места нет и быть не может.

— Хватит чушь пороть, учитель недоделанный, — заговорил Сардат. — Без моей команды никто здесь помирать не будет. Даже ты. Ясно? Отойди от нее. И не приближайся больше.

Аммит встал. Сиера наконец-то вернула себе возможность видеть в темноте. Вот они оба, глядят друг на друга с ненавистью, доступной лишь друзьям.

— Если я тебе позволил в командира играть… — начал Аммит.

— Это я тебе слишком много позволил, — перебил Сардат. — Скотина лицемерная. Знаешь, как она о тебе вспоминала? Добрый Аммит, хороший Аммит, справедливый Аммит! Однажды мы встретимся. И я Рекой клянусь — все ей расскажу. Понял? Я не доносчик. Просто ее я уважаю, а она на тебя чуть не молится. Пусть знает, какая ты мразь на деле. Пусть поревет, ничего страшного. А потом плюнет и забудет. У нее друзья есть, а ты один останешься. Так что это ты найди место поукромней. Даю разрешение. Пшел вон!