В Бирюк - Столократия

А сигнал видят все. Все, кто удосужился поднять хлебало и посмотреть на сигнало. Остальным - пересказали.

Дальше битвой руководят Любим и сигнальщик. То есть - никто.

Не ново: одна из фаз Цусимского боя, когда эскадра Рожественского шла за очередным мателотом, управляемым неизвестным мичманом на руле.

Пока не пришёл, хромая на обе ноги, Артёмий и не посоветовал всем прекратить это безобразие.

Шесть сотен человек. На пляже меньше десяти метров шириной и двести метров длиной. Сверху, в сотне метров на обрыве - стрелки. Которыми бесконечно доброжелательно командует Любим:

-- Нало-ожи, тя-ани, пуск. Локоточек выдерживайте. Стрельба вниз... Возвышение с понижением... Оч-ч-ено интересно. Повторя-аем.

Одни чудаки из каравана - под стенку обрыва забились, другие попытались лодки столкнуть и уплыть. Даже под градом стрел кому-то удалось. И тут от нашей пристани летит "водомерка". С невиданной скоростью. Чудовище. Насекомое невозможное. Измышление диавольское. И начинает лупить стрелами. Тоже - с невиданной скоростью. Монотонно. На "раз-и".

Причём тогдашний капитан "водного велосипеда" не очень разобрался с самострелом. И периодически попадал в стенку людей на берегу.

Израсходовав боезапас, капитан вспомнил о гуманизме: попытался вытянуть из воды тонущего. Спасаемый про гуманизм не вспомнил - ткнул спасателя ножом. И погрыз поплавок. Видимо - в восторге от проявленного им героизма. После чего - хорошо на этом "велосипеде" руля нормального - нет, а раздельные колёса - есть, "велосипедисты" сумели развернуть аппарат и доставить обоих раненных к берегу. Ныне - оба у Мараны отлёживаются.

Толпа валит по берегу, пытаясь уйти от стрел и найти место для подъёма наверх. Мужики-то бывалые, решительные. Действуют по накатанным стереотипам. Они ещё не поняли - куда они попали. В "лапах Зверя Лютого" - бегать вредно.

"Тот, кто собирается убежать от снайпера - умрёт пропотевшим".

Я - не снайпер, я просто зануда. Варианты высадки находников на пляже и последующей реакции - моими командирами рассматривались неоднократно. Ещё с того случая, когда я здесь безногого бондаря потерял.

Толпа - валит. И натыкается на Салмана с его отрядом.

-- Сахиби! Даже "ку-у" показать не дали! Такие злые люди! Вай!

"Ку-у" он не показал. Он показал двуручную работу длинными палашами. И выучку моих бойцов в рубке палашами строем.

Пляжный народ попробовал этой выучки, передумал, и побежал обратно. Под стрелами Любима. Который перешёл к обучению стрельбе по рассеянным движущимся мишеням.

-- Выбор надо производить по порядку. Чтобы не бить двумя стрелами в одно место. Вот кто у нас крайний слева? Ты себе выбираешь тоже крайнего. А ты - следующего. А чего ждём? Выбрали - стреляйте. А то остальным - непонятно. Из чего выбирать.

Толпа, постепенно уменьшаясь, устилая песок телами вопящих на разные голоса "избранных", прокатывается по пляжу. И натыкается на уже спустившегося с горы Чарджи. Который чувствует, что происходящее - плохо, неправильно. Но он, оставшись старшим по команде, обязан проявить рвение. Чтобы никто не посмел заподозрить его в трусости. Глупость - ладно, а вот трусость - ни за что!

Два отряда моих бойцов, рубя людей, постепенно сближаются, сжимая толпу. Наконец, оставшиеся в живых бросают оружие, перестают суетиться, укладываются на песок и закрывают головы руками.

Бой закончен? - Отнюдь. Пошла фаза дорезания и обдирания. Это - тоже... шумно и грязно.

Причём, всякие вопли, типа:

-- Братки! За что?!

У моих людей вызывают чисто "рубательную" реакцию. Они все уже "вражьей кровушки попробовали". Каждый - лично и публично. И на любое, хоть бы и словесное, воспрепятствование своей деятельности, реагируют примитивно: либо выпад с уколом до позвоночника, либо - наотмашь.

Гавкнул-мявкнул-кукарекнул? - Покойник.

В этот момент из кучи чуть шевелящихся тел под платформой "фурункулёра" вылезает залитая с ног до головы кровью и мозгами фигура с полуторником. И вытаскивает за шиворот вторую, поменьше. У которой с бородёнки - кровь капает. По счастью - чужая.

Яков всаживает Акима на платформу "фурункулёра", тот, протерев забрызганные кровищей очи, и обозрев залитые - тем же - окрестности, сообщает своё, наполненное исконно-посконной жизненной мудростью и обширным боевым опытом, резюме славного сотника в отставке:

-- Эк нах...ли до х... Ну и х... с ним.

Всё. Фанфары - отменяются. За неимением. Переходим к уборке мусора.

С нашей стороны - погибли приказчики, которые были с Акимом в самом начале. Досталось кое-кому из гражданских, кто на пристани работал да пошёл полюбопытствовать. Раненные... Подготовка мечников при противодействии кистеням... имеет существенные недостатки.

В караване из шести сотен человек - осталось четыре. Убитые, раненные, добитые, утонувшие, затоптанные... Могилы ещё и сегодня копают.

-- М-мать... Ну и кто мы после этого?!

-- Как кто?! Победители! Кучу ворогов побили! Воров истребили!

-- Аким Янович! Мы побили кучу русских людей! Дураков. Воров там было - десятка три! Тех, кто эти ленточки купил, чтобы закон обойти. Да и то... Не удивлюсь, что обмануть решили одни, а в поход послали других.

-- Соучастник воровства - сам вор.

-- Да, Чарджи, я так говорил. Так сужу и судить буду. Но ведь злой воли в этих людях - не было. Вражды к нам - не было. А теперь - стала. За каждым из них - жёны-дети, братья-сёстры, друзья-соседи... Которые теперь к нам... соответственно.

Аким и Чарджи - воины. Для них смысл жизни - найти и уничтожить врага. Они срабатывают по предварительно наклеенной этикетке: "супротивник"? - в прах.

Но я-то - "шпак"! Гражданский, "эксперт по сложным системам". Я-то знаю, что "враг" - лишь одно из состояний человека. Бывает друг, союзник, партнёр, сотрудник, "попутчик", нейтрал, некомбатант, мирное население... серенькое, полосатенькое, в крапинку... И конкретную особь хомнутого сапиенсом можно перевести из одной позиции в другую. Себе - на пользу. Или - во вред.

***

"Теперь не уходят из жизни,

Теперь из жизни уводят.

И если кто-нибудь даже

Захочет, чтоб было иначе,

Бессильный и неумелый

Опустит слабые руки,

Не зная, где сердце спрута

И есть ли у спрута сердце...".

"Спрута" зовут - "Русь Святая". Та самая, которая у поэта "сосёт глаза". Система. Которая посылала, посылает и будет посылать нормальных, ни в чём, кроме принадлежности к этой системе, виноватых людей - на убой. Точнее: на воровство. На неисполнение моего закона в моих землях. За что я убивал, убиваю и буду убивать.

Частью этой системы является работорговля. И вот две сотни вполне приличных русских мужиков - ушли из жизни. Точнее: мои люди их "из жизни увели".

Я. Мои люди - это я.

За что? - За компанию. За соучастие. Уверен, что они, подавляющее большинство из них, даже не понимали, что совершают преступление.