Ма. Лернер - Страна Беловодье

– Они и сейчас покупным пользуются, сами не производят.

– Еще болезни ударили всерьез по дикарям. Очень многие погибли.

– Чума? – удивился Данила. Она была при Гермогене.

– Нет, другие заболевания. Обычные. Для словен почти всегда заканчиваются выздоровлением, а эти дохли на манер мух зимой. Непривычными оказались. Кое-кто ушел, часть осталась жить, а многие выжившие позднее втянулись в общие дела, торговлю и даже крестились. Есть роды, и даже известные, целиком из таких происходящие. Наверное, и сами не помнят, разве смуглые сильнее остальных. Обязательно перечислю нескольких из наиболее знаменитых. Например… Не суть важно, – махнул рукой. – Земли освободились, и на них селились в немалом количестве. И князь Ростислав выделил по завещанию своим сыновьям каждому по уделу.

Тут наличествовала тонкость. В прежнем Китеже князь отнюдь не владел землей. Выборные и вече занимались хозяйственными делами, он – военными. Теперь в связи с переменами и необходимостью защиты от новых напастей он взял много больше власти. И хотя сам город управлялся прежним образом, попросить на выход уже не получилось бы. И предъявить права на новые под его рукой земли Китежу не светило.

– Это я помню, – подтвердил Данила. – Старшему – Китеж, вновь отстроенный, с прилегающими селами. Среднему – побережье при впадении реки в море, где уже появился еще один быстро растущий городок, контролирующий побережье и рыбную ловлю. Нынешний Новгород Приморский.

– Младшему, естественно, не кота, – подхватил Ипполит, – а долину на юг. Места для сельского хозяйства там сколько угодно, как и рек. В дальнейшем выросла Тверь. Фантазии у предков не на мелкую монету. Будто других названий выдумать нельзя.

– А зачем? – удивился Данила. – Те, прежние столицы и села с реками и морями, остались в прошлом. А поселенцы, видать, из города соответствующего происходили, вот и назвали привычным образом. Нам какая разница, не перепутаем.

– Сейчас мало кто вообще помнит, откуда названия взялись.

– Так для того и летописи существуют!

Только кому они на самом деле интересны. Мы живем здесь и сейчас. Прошлое хорошо для осуждения современных нравов и стонов про бывшую прежде зеленую траву и вот такую рыбу, плавающую в реке когда-то. А ныне совсем жухлая, на приманку не идет, и молодежь стариков не уважает. Тьфу! Кого-то есть за что. Нудят как раз никчемные.

– Вот! Для того и стремлюсь все подробно изложить! С тех пор как нашел в старых бумагах заметки боярыни Ксении. Вроде не из дружины, а имела доходы немалые и возле князей терлась с великим святым праведником Филаретом, спасшим наш народ от безбожных мунгалов, знакома была.

– А какой он был?

– Когда преставился святой, – они оба машинально перекрестились, – Ксения пребывала еще в малых летах… В молодости праведник просветления искал, изнурял себя молитвами да тяжкими веригами и был образцом смирения и кротости. Не зря Господом нашим и сыном его Исусом Христом ниспосланное сошло озарение и сумел всех увести в Беловодье. Потому, судя по записям, не от него предложение создать новую Патриархию исходило. И посвящать в сан для новых земель молодых он долго отказывался, считая себя недостойным. От политики хотел быть далече, да его постоянно в спину толкали, – Ипполит запнулся.

Сказанное уже тянуло на исправление всем известных догм и могло закончиться неприятностями. Кажется, в азарте просвещения ему поведали лишнее. Данила поспешно попытался перевести разговор на другую тему.

– А муж-то у нее кто был? У Ксении?

– Так и не спознал, – кивнул Ипполит, похоже, поняв простенькую хитрость, – как нарочно молчала. Аль помер рано, аль не любила. Зато очень подробно о происходящем вокруг до самой смерти писала. Ведь все неоднозначно было. В первые годы тяжко очень. Не текли здесь реки молоком и медом. Разве скисшим, – он хихикнул. – К счастью, ушли-то осенью, а пришли весной. Да и не с пустыми руками. С урожаем снятым, со скотиной да вещами. А то бы и назад запросились, к прежнему привычному, позабыв об угрозе мунгалов и черных делах, ими творимых без счета.

Надо думать, особо прыткие переселенцы унесли с собой все, вплоть до мусора. Неизвестно еще, что пригодится на новом месте. А были в той компании самые разные люди. От вороватых греков, умеющих не только торговать, но и знающих многие ремесла, до простодушных аланов с половцами, имеющих немалые стада. Конечно, больше всего в Китеже и округе жило славян, но и они все были разными. Кто землю пахал от роду, кто разбойничал и утек от князя, кто из беглых и с пустого места поднимал хозяйство.

Их и звали по-всякому: бродники, берладники, да и неизвестно на самом деле, сколько в тех прежних местах находилось настоящих славян, а сколько ославянившихся. Огузы, половцы, аланы, булгары, говорящие на общем наречии, и крещеные попадались частенько, но искренне считали себя одним народом, давно переженившись на соседских девках.

Китеж стоял в низовьях реки у Черного моря, и там народ встречался очень разный. У князя жена половчанка, а в дружину вообще любого принимали, лишь бы воем был умелым. По именам порой и не понять, кто и откуда. До сих пор потомки из рода Карла, Сигурда, Аксая и Ирбека существуют и хорошо известны. Не меньше чем Рюриковичи.

– До последнего святой Филарет ждал людей, не желая никого бросить на растерзание злым врагам. Он даже… хм… неправославных привечал. Времена такие были. Прямо в стольной Рязани капище языческое существовало. Много их на Руси тогда было, и не зря в ересь потом уклонились, истинную веру предав!

– Э, – демонстрировать знакомство с некоторыми подозрительными личностями и рассказывать про Севастьяновку, где все подряд крестятся тремя перстами, крайне неуместно. Просто несет монаха куда-то не туда, а время дорого.

– Извини, – сказал Ипполит. – Действительно, я же о другом. В какой-то момент стычки с соседями стали частыми. Кто там прав или виноват, за давностью не разобрать, обе стороны хороши. То скот угонят, то сбежавших рабов не возвращают. Неуважение к кресту проявляют. А потом одного пойманного на мелкой краже сеземца за выкуп не отдали, а секли публично. Он возьми и помри, а оказался сыном какого-то вождя. И полыхнуло. Домашних животных отнимали, урожай увозили, поселки сжигали дотла, людей резали под корень. Кому везло, изгоняли навечно.

Он еще что-то говорил, перечисляя имена, даты, количество потерь, Данила почти не слушал. Подробности для него роли не играли. Какая разница, кто кого прикончил семь столетий тому назад. В общем, им еще в школе объясняли. Их земля досталась нам, она получена справедливым путем, в честной войне. Чуть не до самых гор долину вычистили от прежних хозяев. Дикое кровопролитие продолжалось семь лет и стоило до трети погибших переселенцев и почти полного выбивания немирных сеземцев, включая живших на севере и прежде считавшихся местными племенами за врагов.