Олег Якубов - Михайлов или Михась?

Привыкшие к безропотному и бессловесному подчинению, женевские полицейские попросту оторопели — тирада, произнесенная вчерашним заключенным тюрьмы Шан-Долон, явно возымела на них действие. Полицейский офицер стремглав бросился к телефону, сбивчиво передавая требования Михайлова, то и дело повторяя, что «месье Микайлоф» в случае невыполнения его требований грозится применить физическую силу. Трактование было, конечно, весьма вольным, но Сергея и такая интерпретация его слов вполне устраивала. Тем более, что неповоротливая чиновничья машина мгновенно пришла в движение. Уже через несколько минут оснащенные по последнему слову современных средств связи полицейские аэропорта строчили кому-то донесения и отправляли их по портативному факсу, вмонтированному в кейс, а вскоре и ответ, заверенный всеми необходимыми подписями и печатями, был по тому же факсу получен. Документ сей можно использовать в качестве эксклюзивного образца правового цинизма и кощунства, граничащих с беспределом, а место ему не иначе как в международном музее Фемиды, если таковой когда-нибудь создадут. И та самая Карла дель Понте, дни которой на посту генерального прокурора Швейцарии были уже сочтены, именно она, поправ все законы и до суда предрекая Михайлову долгое тюремное заключение, к этому кощунственному документу свою руку приложила непосредственно:

«Полиция кантона Женева Полиция безопасности Секция! V

Относительно: СЕРГЕЯ МИХАЙЛОВА

Мы подтверждаем, что господин Михайлов Сергей, дата рождения 07.02.1958 г., должен быть выслан в Москву на борту рейса Ту-272 по требованию генерального прокурора Швейцарии.

12 декабря 1998 года. Полиция безопасности Секция! V»

— Все это заняло довольно много времени, и, когда мы подъехали к самолету, трапа уже не было, так что мне пришлось взбираться по какой-то шаткой лесенке, — завершил свой рассказ Сергей. — Кстати, оба документа — и о вероятности моего убийства в Москве, и о предписании генерального прокурора Швейцарии отправить меня в Россию я бы хотел, чтобы пока находились у тебя.

— Но ведь это такие важные бумаги, они в любой момент могут тебе и самому понадобиться, — удивился я его решению.

— Именно потому, что они действительно чрезвычайно важные, я бы и хотел, чтобы с ними ничего не случилось, — возразил Сергей. — Дело в том, что я готов к любым провокациям. Впрочем, если ты боишься… Мы ведь, по сути, с тобой едва знакомы.

— Вот еще! — фыркнул я. — Чем мне, журналисту, который два года официально освещал этот процесс, могут повредить бумаги, имеющие непосредственное отношение к делу? И потом, если бы я был таким боязливым и осмотрительным, я бы не летел сломя голову в этот самолет.

— Это точно, — широко улыбнулся Михайлов. — Кстати, ты обещал рассказать, как здесь очутился. Ну, насчет твоей гениальности я уже понял, а к чему относится «я тебя вычислил»?

— Да это просто с языка сорвалась фраза из старого анекдота.

Если захочешь, потом расскажу.

— Нет уж, рассказывай сразу, я люблю анекдоты.

— Ладно, анекдот такой. Рано утром по микрорайону идет мужчина, а ему навстречу — другой. Мужчина рассуждает: «Откуда может так рано утром идти такой элегантный молодой человек? Конечно, от женщины. В нашем районе три достойные женщины: Маня, Рая и моя любовница Роза. От Розы я иду сам. Маня лечится от болезни, которую в приличном обществе называть нельзя. У Раи новый любовник, которого я не видел, но знаю, что его зовут Григорий Маркович». В этот момент они поравнялись. Мужчина галантно приподнимает шляпу и приветствует: «Доброе утречко, Григорий Маркович». Тот удивлен:

— Откуда вы меня знаете?

— Я вас таки да вичислил!

Отсмеявшись, Сергей потребовал и от меня подробного, так сказать, без анекдотных хохмочек рассказа. А я и не возражал.

Утром, после того как адвокаты получили информацию о том, что документы Михайлова хранятся либо у Зекшена, либо у Кроше, они решили, что и им не грех провести славно уик-энд. Меня же свербила какая-то неосознанная мысль, скорее интуитивная, нежели осмысленная. Со своими сомнениями я отправился к переводчику Андрею Хазову. Выслушав мои сомнения, Андрей высмеивать меня не стал, но заметил, что мне не хватает знания ментальности швейцарцев.

— В выходные дни здесь не происходит и не может произойти ничего, что помешает отдыху швейцарца, — увещевал Хазов. — Никто делами Сергея заниматься не будет, все решения примут не раньше понедельника.

— Тогда и я тебе возражу, — огрызался я нахально. — Ты ведь знаешь поговорку о небывалой скупости швейцарцев: «Ни один швейцарец не ляжет спать до тех пор, пока десять раз не пересчитает тот единственный франк, который в этот день заработал».

— Это ты к чему?

— Да к тому, что если решение о высылке из страны уже принято, то его осуществят именно сегодня, в субботу, не дожидаясь начала недели. К тому же отправлять будут только рейсом «Аэрофлота», а не швейцарской авиакомпании, дабы не выкладывать собственные денежки. Ты лучше позвони в аэропорт и узнай, есть ли сегодня аэрофлотовский рейс из Женевы, а если есть, то в котором часу.

Выяснилось, что именно сегодня в Москву летит самолет «Аэрофлота» и до конца регистрации остается чуть менее часа. Я стремглав бросился в свой гостиничный номер за чемоданом, Андрей плелся за мной и уныло бубнил, что не понимает, мне-то для чего лететь именно этим самолетом.

— Эксклюзивное интервью на борту самолета с человеком, которого два года кряду обвиняли в мыслимых и немыслимых преступлениях, а затем полностью признали невиновным, — это же вершина репортерской удачи, — на ходу объяснял я Хазову, беспорядочно запихивая в чемодан вещи и упаковывая компьютер.

В аэропорт я примчался, когда регистрация только-только закончилась. И все же меня зарегистрировали — свободные места были, это в итоге и решило дело.

Закончив свой рассказ, я подозвал все ту же стюардессу Риту, сменившую теперь гнев на милость, и предложил Сергею выпить за его освобождение. Он отрицательно покачал головой и заметил, что в Москву ему лучше прилететь абсолютно трезвым, так как неизвестно, какие сюрпризы там его могут ждать.

— Ну тогда позволь мне одному выпить за твою свободу, — упрямо заартачился я.

Сергей посмотрел на меня долгим взглядом, едва заметно улыбнулся и произнес:

— В таком случае позволь тебе этого не позволить. — Он плеснул водки на донышко рюмки, а доверху — кубики льда.

Самолет мерно гудел моторами, и хотя Михайлов постоянно думал о чем-то своем, на вопросы мои отвечал охотно. Так что задуманное эксклюзивное интервью шло как по маслу. Но потом затрещало, что называется, по швам. Дело в том, что этим же рейсом в Москву возвращались несколько свидетелей защиты, из тех, что в последний день заседания выступали в суде. Сарафанное радио, как известно, вообще самое оперативное, а уж в замкнутом пространстве самолета оно сработало безотказно — о том, что в самолете летит Сергей Михайлов, уже вскоре стало известно всем. В наш салон началось настоящее паломничество. С Натальей Саранкиной, Владимиром Кизяковским, Василием Зиминым Михайлов проработал много лет, не виделись они давно, а во время суда да и после оглашения вердикта присяжных им, понятное дело, пообщаться не удалось. Так что теперь, в самолете, торопились наговориться. Кончилось тем, что стюардесса непререкаемым тоном попросила прекратить хождение по салону и приказным тоном велела всем занять свои места, тем более, что вскоре и посадку объявили.