Максим Далин - Запах разума

Когда Калюжный ушёл по нужде очередной раз, я развязал рака. Оказавшись на песке, он шустро пошёл к воде и нырнул, а я почувствовал некоторое облегчение. Почему-то мне категорически не хотелось, чтобы это существо попытались приготовить — и, кажется, это тоже было симптомом воздействия ТПортала, только нетипичным.

Виктор, довольно равнодушно проводив рака взглядом, сказал, что пройдётся вдоль реки до её поворота — примерно в километре от нас — и посмотрит, не видно ли за ним рыбачьей деревни. Калюжный взглянул на него, набычась, шмыгнул носом — и снова принялся лупить ножом по камням, отрываясь от своего занятия только для того, чтобы почесать щёку. Его терпение, переходящее в упрямство, начало вызывать у меня уважение.

Я остался сидеть около Дениса, который скрутился в позу эмбриона, поджал ноги, обхватил себя руками и спал, вздрагивая во сне. Странное насекомое — толстая мохнатая туша на широких бархатистых крылышках, размером с полпальца, не меньше — с отвратительным гудением спикировало на него, и я отшвырнул тварь рукой. Мне не хотелось, чтобы Дениса, вдобавок к отравлению, укусило что-нибудь ядовитое.

Отвлекли меня от наблюдений и разбудили Дениса победные вопли Калюжного — так, вероятно, вопил Тарзан. Денис подскочил, протирая глаза, — и я оглянулся. Из кучи травы у ног Калюжного поднимался тоненький дымок.

— Ты поэл, да?! — орал Калюжный в упоении. — Я сказал, что зажгу, блин! Тащите дрова, ёлки!

— Сергей, — сказал я прочувствованно, — это замечательно, ты гений! — и сгрёб несколько пересохших палок в поле зрения. — Держи.

Калюжный взглянул на меня с неописуемым выражением триумфа. Я принялся собирать хворост. Кудинов, который успел отойти довольно далеко, прибежал на вопли, далеко разнёсшиеся по воде, — и тут же присоединился ко мне. За пять минут мы успели нагрести целую кучу щепок, палок, сухих корней и ещё какого-то деревянного лома, принесённого на наш песчаный бережок водой.

Я не сомневался, что искру Калюжный выбил случайно. Но чтобы сказать ему об этом, нужно совсем не иметь сердца — он был совершенно искренне счастлив. Не без повода: через несколько минут у нас на берегу горел небольшой, но уверенный костерок, а Сергей принимал поздравления, сияя, как солнце.

И автоматически почёсывая щёку. Мне это не нравилось.

С другой стороны, Денис, которому удалось подремать около часа, сел рядом с нами у огня. Кажется, ему стало полегче; меня это успокоило — по-моему, плохое самочувствие при отравлении должно прогрессировать.

Мы выкопали около костра глубокую ямку, обложили её стенки камнями и уже собирались налить туда воды, как мне вдруг пришла ещё одна мысль.

— Может, её очистить? — сказал я. — Сделать фильтр?

На меня обернулись.

— Насыпать песку в рукав, — пояснил я. — И процедить воду через песок и два слоя ткани. На сколько-нибудь она ведь станет чище?

Даже Калюжный вытянул большой палец, а Виктор хлопнул меня по спине:

— Соображаешь, салага.

Это были приятные хозяйственные хлопоты, за которыми забывалась вся безнадёжность нашего положения. Я процеживал через собственный рукав воду, которую Сергей и Виктор таскали в пригоршнях, Денис следил за костром, подкладывая веток. По-моему, затея с фильтром удалась: вода в нашей ямке казалась прозрачнее, чем в реке, даже на глаз, а на рукаве остался довольно толстый слой зеленовато-бурого налёта.

А меня осенило снова. Я был в ударе. Мне показалось, что это — новое проявление déjà vu, тем более, что вереница микропредсказаний как-то прервалась, поутихла.

— Ребята, — сказал я, — надо вытащить из костра несколько углей, которые уже полностью прогорели, и съесть их.

— Артик! — восхищённо завопил Виктор, который, кажется, моментально уловил мою мысль. — Ну ты даёшь! Ты — прям в корень зришь, ёпт! Активированный уголь? От живота помогает?

Я не стал вдаваться в подробности. От живота — так от живота. Активированный — так активированный. Лишь бы сработало.

Оказалось, что кипятить воду камешками — дело техники. Надо только выбрать пару удобных щепок, чтобы поднимать камешек, как суши — китайскими палочками. Вот как мы будем пить кипячёную воду — это ушло из виду. Кудинов предложил сворачивать фунтиком широкие глянцевые листья какого-то местного растения. Я помял такой лист в руках, понюхал — вроде бы сок не раздражал кожу, а запах был обычным запахом свежей зелени. Похоже, эти листья не были ядовиты; я согласился с Виктором.

В фунтик из листа помещалась примерно столовая ложка воды — и пришлось ждать, когда кипяток остынет. Но это не имело ни малейшего значения — все как-то успокоились, умиротворились. Мы грызли кусочки угля, вымазали физиономии а-ля спецназовцы на задании, пили кипячёную воду, в которой, не сомневаюсь, был песок, но, скорее всего, не было совсем уж убийственной живности… Калюжный вспомнил о раке.

— Я его выпустил, — сказал я. — Не злись. Сегодня нам лучше ничего не есть, если не хотим изойти на дерьмо, а до завтра он в плену не доживёт. И по-моему, он не больше рак, чем тот паук. Вовсе не факт, что это — приемлемая пища, даже если мы его сварим.

Калюжный сморщился, но особенно возмущаться не стал: меня поддержал Денис:

— Какой это рак, Серёжа! У него фары, как у навозной мухи… а брюхо — вроде, гнойное какое-то…

— Ша! — подытожил Виктор. — Нахрен. Завтра попробуем рыбы наловить. А сегодня лечим понос, засранцы, — и начал грызть кусочек угля с видом отца-командира, подающего пример подчинённым.

Калюжный угомонился и стал развивать мысль, как можно сварить уху в нашей ямке для кипячения. Мне это показалось слишком самонадеянным, но я не стал его разубеждать. Сергей чувствовал себя укротителем огня; если бы не щека, видимо, ему было бы совершенно прекрасно.

А щека распухала.

— Дай взглянуть, Сергей, — сказал я, в конце концов. — Пока светло.

— Обойдусь, — отрезал Калюжный. — Отвали.

Я не стал настаивать.

Виктор и Сергей отправились бродить вокруг костра в поисках более длинных и прочных палок, чем те, что валялись на отмели — за неимением лучших средств защиты они решили сделать копья. Добыть подходящий материал оказалось совсем непросто: длинных, прямых и прочных палок нам не попадалось, больше — причудливо изогнутые коряги, лианы разной толщины, гибкие, как шланги или хлысты, упругие прутья… Ребята попытались спилить ножом высокое тонкое деревце, но древесина оказалась неожиданно прочной, а из разреза полился чудовищно липкий сок, от которого мы еле оттёрли пальцы.

В конце концов, Калюжный подобрал корень с довольно длинным куском ствола, обрезал торчащие отростки — и вышла дикая палица, вполне годная для какого-нибудь неандертальца. Виктор долго над ним издевался, но в насмешках мне послышалась тень зависти: он сам не нашёл ничего более подходящего, чем довольно короткая белёсая щепка. Виктор заострил её и обжёг, но этот импровизированный кинжал его явно не устраивал.