Максим Далин - Запах разума

Мне было стыдно — просто душа болела.

Я раньше думал, это только так говорится — «душа болит», ведь на самом деле никакой души нет, болеть-то нечему. А вышло, что есть, и болеть может, как зуб. От стыда.

Они нас приютили, лечили и угощали. А мы ведём себя, как сволочи, как свиньи. Допустим, Артик их не обижал, он очень воспитанный, и Витя тоже, хоть и не особо вежливо держался — но Серёга ведь с нами, значит, мы все отвечаем. И если лицин подумают, что мы все — такие сволочные хамы, то будут правы в своём роде.

Они — лицин. Вернее, ли-цин, в два звука, с двумя, как бы, ударениями — человеку так сказать трудно. Мне объяснили Цвик и Гзицино: они — лицин, лицин — всё равно, что люди у нас. Потому что речь шла не о нациях, я думаю, а о всех здешних жителях вообще. Мы — «люди», они сумели это сказать, а они — «лицин».

Если бы ребята не мешали так ужасно, я бы уже больше лицинских слов понимал. Я и так уже потихоньку начинал врубаться в их язык. Запах очень много помогает, оказывается. Вот еда вообще — «дгон-го», например, а блины — «ви-дгон», похлёбка наша — «ндол-дгон», зато начинка для блинов — «дзинг-ви». Ну всё же понятно! Или, может, у меня способности к языкам!

Мне уже казалось, что оно пошло. Между словами и запахом — понятнее и понятнее. И я просто шалел от обстановки: ну, какие они спокойные ребята, лицин — до невозможности. Всё равно, что у нас на Земле спустилась бы в посёлке где-нибудь летающая тарелка, оттуда вышли бы гуманоиды зелёные — а какой-нибудь дядя Вася-тракторист пригласил бы их на чаёк к себе домой. С женой, тёщей и детьми знакомить.

Невероятная ситуация, на самом деле.

Что никто не позвонил в полицию там, на телевидение или ещё куда. Хотя у них и телефона нет — то ли в деревне нет, то ли вообще нет. И телевизора нет. И вообще непонятно, есть у них полиция, или её тоже нет.

Фишка-то в том, что они не боятся вообще. Когда Серёга схватился за нож — не испугались, удивились, по-моему. А у него был вид…

У него был такой вид, будто он собирается Лангри ударить. Ещё тогда, из-за шмоток. Даже, наверное, не из-за шмоток и не из-за ножа, а из-за того, что они нас разглядывали, когда мы мылись. Они очень спокойные, лицин, но стыда у них нет совершенно, они его не понимают. Одежда у них — пустая формальность, вот и не понимают, что людям может быть неловко…

Да и это не главное. Просто — нервы сдали.

А лицин как будто не обиделись. Они даже из-за этой выходки в столовой не обиделись, или сделали вид, что не обиделись. Всё это так устроили, что будто нам надо отдохнуть — а нам надо, не в том суть. Просто — они не хотели соваться в наши разборки.

А мне было стыдно до смерти, что у нас бывают разборки.

Стоило оставить нас всех своей компанией, как парни тут же начали выяснять, кто первый сдурил. У Вити щека дёргалась, когда он говорил Серёге:

— Ты что, козлище, не понимаешь?! Они нас встретили, как люди — хочешь, чтоб просто прикончили к чертям?! До тебя ещё не дошло, что раз плюнуть при их технологиях?!

А Серёга тут же окрысился:

— Да какие, нахрен, у этих блохастых технологии? Если ихние кошки или кто с ними из одной тарелки жрут…

И тут меня понесло.

— Никакие, — говорю, — они не блохастые, ясно?! — почему-то ужасно за них обиделся.

А Серёга:

— Блохастые! На них всяких тараканов полно, ёлки, внутри и снаружи, ясно?! Бляха-муха, ну почему, почему не люди-то, а?! Ну хоть бы плохонькие людишки, хоть поганенькие, хоть какие…

Витя раздул ноздри, сказал, как сплюнул:

— Тебя не спросили, Калюжный, кого тут развести.

А Артик вдруг тихо сказал, как-то задумчиво:

— Блохи есть, кстати. Но мне кажется, что это не блохи… не совсем блохи. Эти существа — тоже часть местных технологий, если… ну, если это вообще можно назвать технологиями.

И на него посмотрели. А он продолжил, так и не повышая голос:

— Это не деревня. Они очень компетентные. Спецы. И те существа, которые живут у них в шерсти — живут там не просто так, это не паразиты. Как, ты сказал, они себя зовут, Диня?

— Лицин, — говорю. И он повторил:

— Лицин. Совершенно не наша цивилизация. Не как на Земле, не похожа. И не надо искать аналогий — мы только запутаемся и сами себе наврём. Но орать за столом в любом случае было глупо и противно, Сергей. У всех нервы, а истеришь только ты.

И Витя тут же вставил:

— Вот его и замочат первым.

— Да с чего ты решил, — говорю, — что они кого-то замочат?!

Витя усмехнулся. Как в кино усмехается герой, когда его спрашивают о якобы пустяках, а на самом деле там мафия замешана.

— А как ты думаешь, Динька, — говорит, — почему тут у них ни охраны, ничего — а они нас спокойно впустили и даже не удивились вроде? Ах ты ж Господи, пацаны, вы смешные такие — я уссусь с вас. Вы чё, ещё не поняли, что нас тут ждали? Нет?

Теперь на него уставились все. И я. А он начал тоном отца-командира, который рассказывает про вражеские козни:

— Букашечки, говорите? Ага, щас, букашечки. Эти осы у Нгилана — не осы ни фига, и блохи — не блохи, тут Разумовский верно сказал. Это оружие. Ихние осы — они многофункциональные, я таких ещё у реки засёк, на них датчики или что. Нгилан их посылал, чтоб за нами, баранами, следить. У него под свитером зарядное устройство, аптечка и ещё ляд знает, что — а осы… Это охрененная штука, пацаны. Это такие продвинутые технологии, что я не могу…

Серёга перебил:

— Хрень это всё! — но на него взглянули, как на недоразвитого, и он сам осёкся.

И Витя с Артиком стали обсуждать, насколько возможно, чтоб на осах были микрочипы или датчики, и Серёга перестал лезть на стену и стал прислушиваться, а на меня перестали обращать внимание.

И я вышел.

Мне не хотелось ни с кем спорить, да я и доказать не мог — но я чувствовал, что всё не так. Меня бы не послушали: когда говоришь, что кто-то хороший — тебе говорят, что это наивно.

Как я сказал бы, что Нгилан хороший, потому что я так чувствую? Или что Лангри — вспыльчивый, но хороший? Никак. Лангри у них теперь был — как опасный элемент: он Серёгу остановил запахом, очень мерзким — ясно, мог бы и убить вообще.

Витя и Серёга мешали Артику думать. Он пытался, но они его сбивали. Я бы мог попробовать встрять — но меня бы заткнули, и делу конец. Я не такой умный, как Артик, даже не такой, как Витя — мне бы тут же сказали, что я ничего не понимаю.

Ну и ладно.

Я хотел поговорить с лицин. Хоть с кем-нибудь. Лучше всего — с Цвиком или с девушками.

Я вышел из комнаты и стал искать кого-нибудь. Услышал, как кто-то мягко спускается сверху, с крыши, наверное — сунулся к лестнице и увидал Лангри.

Он остановился и сжал кулаки.

Будь он человеком, я бы сказал — злится и драться собрался. Но он был лицин, а лицин пахнут кончиками пальцев — чтобы не пахнуть, прячут эти кончики в ладонь. Я уже давно заметил. Парни считают, что показывать кулаки — к драке, а по мне — у лицин это как покерфейс. Я, мол, тебе ничем не пахну.