Артем Луниш - Близнецы

Очень довольный тем, как все обернулось, Вова шел по Крайску и с интересом глядел по сторонам. Вот у круглосуточного магазина — почти там, где стоял кабак — толпятся большеголовые, краснорожие мужики в кожанках, спортивных костюмах, скособоченных пуховиках и ностальгических кепках таблеткой. Слышится невнятная хриплая ругань, сглатываемые междометия. Вот проходит, аккуратно обходя лужи и деловито принюхиваясь, поджарый черный пес.

У сверкающей свежевымытыми стеклами школы — бурливая толпа малышни. У детей худые, бледные лица, странно искажаемые улыбками, подмигиванием, выражениями самых разнообразных чувств.

Угрюмый бетонный куб мэрии. У стеклянных дверей — молодые люди и девушки, сверкающие белоснежными воротничками и манжетами, дорогими оправами очков и сдержанным глянцем кожаных портфелей. Слышится невнятная хриплая ругань, сглатываемые междометия.

Вова шел по широкой прямой улице, вдоль которой, кажется, и был выстроен Крайск. За спиной остался мост — тот самый мост, из тяжелого зимнего сна — далеко впереди желтело здание вокзала. Людей на улицах было немного, машин — еще меньше, но вот разнообразная полудомашняя живность, кажется, процветала, плодилась и множилась. Вслед Вове поворачивали изящные головы сидящие на окнах и крышах многочисленные коты, косились из подворотен беспородные псы самых разных габаритов и окрасов, перелетали, следуя за гостем, с дерева на дерево, с карниза на карниз, стайки воробьев.

А в лучах молодого весеннего солнца медленно поворачивались многочисленные флюгера в виде красных петухов. Кованые алые петушки с угрожающе поднятой лапой и остроязыким гребнем венчали каждую крышу. И над оседающим старинным особняком, и над посеревшей от дождей блочной пятиэтажкой, и даже над мрачным кубиком мэрии — всюду тревожно алели птичьи силуэты.

И, не довольствуясь этим, многие еще выставляли на балконах, вывешивали из форточек, цепляли к карнизам красных птиц. Вова вспомнил слова Марьи о давнем пожаре и подивился местным традициям.

Вокзал был пуст, тих и, кажется, брошен.

В холодном, продуваемом быстрыми сквозняками, зале гулко отдавались негромкие Вовины шаги. Он остановился перед огромной, в полстены, мозаикой на революционную тему. На темном грозовом фоне изможденные рабочие в черных кожанках в штыковую атаковали бесстрастных усатых офицеров в белом. Но и тут — что и заинтересовало Вову в мозаике — были петухи. Ярко-красные птицы с кривыми клювами и растопыренными когтями неслись, хлопая крыльями, над пролетарским войском. А один из офицеров даже целился в стаю кроваво-огненных птиц.

Ни одна из трех касс не работала. В окошках было вывешено расписание. «Крайск — Свердловск, 05.00, 19.00; Крайск — Пески, 12.00». Давно уже не Свердловск, а Екатеринбург, — подумал Вова и пошел прочь. Делать здесь, очевидно, было нечего.

— Извините, вы не знаете, а как уехать из города?

Старичок удивленно заморгал выцветшими голубыми глазами, переложил из руки в руку авоську и ответил, — так вот он, вокзал. Езжайте себе, молодой человек…

Голос у него был такой слабый, что Вове стало стыдно.

— Да, конечно. Извините.

— Скажите, а вы не знаете, как отсюда уехать?

— Нет, а куда?

— Куда-нибудь. В Свердловск.

— Понятия не имею.

— Извините, как я могу отсюда уехать?

— Уехать?

— Уехать.

— Идите все время прямо, увидите вокзал…

— Он не работает.

— Серьезно? Тогда не знаю.

— Извините, а здесь есть автобусная станция?

— Да.

Вова воспрял духом, — не подскажите, как к ней пройти?

— Не знаю, ни разу там не был.

— Тогда с чего вы взяли, что она есть?!

— Должна быть.

— Скажите, как отсюда можно уехать? — обратился Вова к симпатичной девушке в брючном костюме, курившей у дверей мэрии. Уж здесь-то, — решил он, — должны знать.

— А что такое? Пойдемте, я немедленно зафиксирую вашу жалобу! — заволновалась девушка.

— У меня нет никаких жалоб.

— Тогда почему вы хотите уехать?

— Вы можете отвезти меня в Свердловск?

— Ни х*я ты, Вася, наглый…

— Вы можете отвезти меня в Свердловск? Я заплачу.

— Не, не поеду.

— Почему?

— Долго слишком, и в обратку никого не найти. Короче, нерентабельно.

— Я заплачу, я же сказал.

Водитель только покачал головой.

Измученный этими бессмысленными расспросами и доведенный до отчаяния неизменным удивлением, возникавшим в глазах аборигенов при вопросе: «Как покинуть Крайск?», Вова побрел обратно к усадьбе. Посмурневшие к вечеру воробьи устало поклевывали что-то с тротуаров. Многочисленные коты и кошки, восседающие на крышах, балконах и подоконниках, теперь не обращали на Вову внимания. В синих дымчатых сумерках поскрипывали, медленно поворачиваясь вслед ветру, красные петухи. Кажется, в Крайске стало одним жителем больше.

Вова открыл калитку и прошел в сад. Он еще издали увидел Марью — тоненькую белую фигурку меж высоких бледно-желтых колонн. Марья помахала ему и Вове стало чуть легче на душе.

— Ну как?

— Как видите. Я все еще здесь.

— Да, — грустно сказала Марья, — из Крайска нельзя уехать, но я все-таки надеялась, что у вас получится.

— Звучит не очень-то гостеприимно, — пошутил Вова.

Она чуть улыбнулась, — сходите, купите водки. Поговорим.

Вова мучительно покраснел, — у меня нет денег.

— Ах да, вас же ограбили, — Вове послышалась в ее голосе легкая насмешка, — держите, — она протянула ему пятисотрублевую купюру.

— Не слишком много?

— Купите три бутылки, — насмешливо отвечала Марья, — и не надо так демонстративно удивляться!

— Так вокзал теперь заброшен?

— Ну да.

Они расположились во все той же дворницкой. За окном была густая холодная синь, слышались таинственные весенние звуки — шорохи, шелесты, тихая капель, потрескивания и поскрипывания старого дома.

А здесь простые беленые стены ярко освещались прикрытой толстым стеклянным колпаком лампочкой, угрожающе хрипел из магнитофона Том Вэйтс — на самой низкой громкости, только чтоб слышно было — а на чистых досках непокрытого стола стояли два граненых стакана, половинка черного хлеба, пластиковая тарелочка с нежно-белыми головками соленого чеснока.

— Когда я только приехала, еще ходили электрички в Пески.

— Что за Пески?

— Поселок, — она на мгновение задумалась, — да, наверное, просто поселок под Крайском. Довольно странное место.

— Оттуда-то можно уехать?

— В Крайск — да, — засмеялась Марья.

— Вот черт. Неужели это серьезно?

— Да. Вы, вообще-то, странно реагируете. Я первое время рвала и метала.

— Так вы не из местных?

— Нет. Училась на искусствоведа, случайно нашла упоминание об усадьбе Ольницких. Уникальном, якобы, шедевре русского классицизма.