Прекрасный Старый Мир

А в самолёте я с закономерным опасением взирал на злонравного Добродума, ожидая от него коварств, змейств, гадостей и пакостей всяческих.

По прибытии в Вильно злокозненный Добродум с ухмылочкой своей, еще по дороге в посольскую управу, напомнил мне о “охренительно важном задании на благо Полиса”, сиречь моего бесовски важного отчета о Новограде. И был повержен моей мудростью в прах: отчёт сей был с соответствующим мне благим выражением рожи всучён.

Собственно, помимо гимнастики любовной, этим я в Новограде занимался, параллельно выполняя уроки, возложенные на меня наставниками. Правда, это занятие прискорбно ограничило мои эфирные штудии, что, впрочем, и не столь критично. Потому как следующим пунктом своего развития я обозначил развитие эфирного зрения, а мои с мясом понадерганные из учебника практические навыки этому явно не способствовали.

Тут нужен был комплексный, основополагающий подход, к которому я, признаться, питал страсть. А именно, в деталях понять что, как и почему предстоит сотворить, переходя к творению лишь вооруженным максимально полным пониманием. Не самый разумный подход для сугубого практика, но для учёного, которым я всё же намеревался стать — самое то.

Ну и получив пару выходных и навестив родичей, закупился я литературой теоретической и исследовательской, погрузившись в изучение “зрения эфирного”.

И, во-первых, нужно отметить, что “зрением” это сенсорное умение не было ни в каком разрезе. Наиболее близким из мне известного выходила даже не эхо-, а электролокация водных жителей. Эфир содержало всё, причем данная максима давалась в учебнике физики гимназиума как один из непреложных законов Вселенной. Нет пустоты, есть эфир.

Соответственно, второй максимой было: эфир не пребывает в покое. То есть потоки, пронизывающие реальность, находились в постоянном движении.

И вот, эфирным зрением было сенсорное свойство одарённого, в котором он учился различать в потоках эфира искажения, отклонения, колебания и правильно их интерпретировать. То, например, как я тщился его постичь, могло мою “зоркость” загубить, поскольку, как аналогия, я разглядывал тёмную комнату в тёмных очках. Что-то заметить можно, но вблизи и чрезвычайно мало. А первым занятием на пути постижения зрения эфирного было занятие практически философское. А именно — отделить себя от Мира, если же по факту, то научиться воспринимать “свой эфир” именно таковым и выделять его из мировых потоков на уровне рефлекса. Кстати, немаловажное умение не только для “зрения” но и ряда тонких воздействий, поскольку палка тут, вопреки предположениям, имела два конца. И, как можно было, отделив “себя от мира” невозбранно взирать вдаль, так и доступен становился взор в себя.

Впрочем, занятия эти были на время долгое, так что погрузившись в них, я и не заметил как вольные деньки (столь скаредно и жлобски мне отпущенные!) окончились. И началась “рутина”, обусловленная постижением тонкостей этикета, выделывания кренделей танцевальных, да постижению тонкостей языков.

Притом, Добромира Ясоновна, тренер боя оружного и без, а также ухваток честных (ну, раз мне на пользу и здоровья для, так честных однозначно), занятия наши сократила.

— Делать из вас, Ормонд, бойца, нужды нет. Сие вашей службе даже во вред пойти может, — начала разъяснять дама на мой резонный вопрос. — Не погружаясь в детали излишние, бойцу надлежит сначала бить, опосля лишь думать. Вам же обратное потребно, да и не бить, скорее всего, — ухмыльнулась она. — Владение ухватками жизнеспасительными и в опасности потребными — есть. А занятия вам ноне нужны лишь для того, чтобы инструмент боя ваш не заржавел, чувствовался, как часть вас, и готов был. Тренировки скорее.

— Спарринг, стрельбище? — уточнил я.

— Именно, прибывайте к полигону раза два в седмицу, этого более чем достаточно. Чему-то я вас учить, безусловно, буду. Но для дальнейшего развития как воя, даже головы не касаемо, вам всё время надлежит посвятить занятиям телесным, на что ни вы не пойдёте, ни служба не дозволит, — почти извиняющееся развела она руками.

— Понятно, Добромира Ясоновна, да и обидного тут ничего нет. Вот только вопрос у меня к вам имеется, — задумчиво протянул я, а на кивок продолжил. — Яровики боевые, метатели тяжелые и доспех эфирный. Смогу ли я с ними ознакомиться?

Дело тут вот в чём. Перечисленные мной инструменты “боевого одарённого” были основными, использовались почти везде, но являлись прерогативой милиции. И тут было три момента. Первый — мне банально было интересно с ними познакомиться. Второй — знать, пусть и не как профессионал, как обращаться с оружием, лучше, чем не знать. Мало ли, как жизнь повернётся, а щелкать клювом над тяжёлым метателем десяток секунд, а потом получить пулю в лоб видится мне чрезмерно тупым. Ну и в третьих, имел место вполне осознаваемый мной мальчишеский интерес: погонять на танке, пострелять из скорострельных пушек типов различных, да и, как вершина интереса, покрасоваться в боевом экзоскелете.

Признаться, часть памяти Олега разрывалась между хохотом и челодланью, на момент осознания, что местные одарённые пользуют тяжелый экзоскелет. Однако ж, после ознакомления с доступной информацией, выходила картина, что доспех не есть ОБЧР какой, али боевой шагатель, логике противный и для экипажа суицидный. Была это, если подумать, мобильная артиллерийская платформа, предназначенная для скрытного передвижения и мобильности, в местах, технике иной недоступных.

А так, всё тот же конвертор эфира с приводами, несущий броню и среднюю артиллерию. Довольно мобильный, в скорости превышающий человека, да и небольшой: пластины брони и машинерия оставляла одоспешеного человеком, а не башней, лишь повыше да пошире оператора на десяток сантиметров.

И, как понятно, в “полевых битвах” оные воины использовались редко. Их задачей были штурм укреплений, помещений, ну и диверсия десантная: опытный боевой одарённый в доспехе мог и скрытно пробираться по местности, в должной мере пересечённой, лязганьем и воплями себя не обнаруживая.

Ну да вопрос в том, что был у меня как интерес, так и потребность с этими образцами вооружения ознакомиться, дабы при нужде не смотреть на новые ворота.

— А на кой вам, Ормонд, оружие милитантское? — резонно вопросила Добромира.

— Для знакомства, Добромира Ясоновна. Коль доведется рядом быть, чтоб дело делать, а не затылок чесать. Да и интересно, — не стал скрывать я, на что дама добродушно ухмыльнулась.

— Ну, если уж “интересно”, — аж подмигнула она, — познакомим вас в этом месяце. Съездите со мной на полигон к милицейским, там и попробуете, но лишь один раз, не забава сие.