Вероника Лесневская - Невеста на выход

- Здравствуйте, Михаил Петрович, - как можно доброжелательней говорю ему и сажусь на стул напротив. - Меня интересует состояние Анатолия Стравинского...

- А вы, собственно, ему кто? - щурится то ли с недоверием, то ли просто из-за плохого зрения.

- Невестка, - нагло вру, не прекращая улыбаться. - Только вернулась из Франции, - а тут даже лгать не пришлось.

- Хм, что ж, - доктор устало потирает виски. - Состояние стабильно-тяжелое, нужна срочная операция. Желательно, за границей. Я говорил уже об этом с вашим мужем, - на этом слове мое сердце забилось быстрее, но я заставила себя успокоиться. - Мы подали Анатолия Стравинского на квоту, но, сами понимаете, очередь там движется медленно. Ваш муж собирает деньги на платную операцию, но...

- О какой сумме идет речь? - перебиваю Михаила Петровича и после того, как он озвучивает цифру, говорю. - Мне нужны реквизиты. И еще, - добавляю поспешно. - Я надеюсь, наш разговор останется в тайне? Просто мой муж, - невольно вздрагиваю от своих же слов, - не любит, когда я лезу в его дела. А я просто хочу помочь, - честно признаюсь.

Реакцию Михаила Петровича сложно понять: он невозмутимо сидит и сканирует меня взглядом.

- Чужая семья - потемки, и я предпочитаю туда не лезть, - наконец, выдает доктор.

Я удовлетворенно киваю и, попрощавшись, спешу покинуть ординаторскую и больницу в целом. Не хватает еще тут с Максом столкнуться.

- Ты опять была у Максимилиана? - хлестко бросает Амелия, стоит мне лишь переступить порог дома.

Я игнорирую ее вопрос и, оставив пальто, молча прохожу мимо.

- У вас с ним что-то было? - срываясь на крик, визжит она мне в спину.

- Это не твое дело! - поворачиваюсь и смотрю ей в лицо, а у самой на глаза наворачиваются слезы. Почему же так больно!

- Боже, Карина, - Амелия хватается за сердце, если, конечно, оно у нее есть. - У тебя хоть хватило мозгов предохраняться? - от ее слов меня коробит. - Если ты... Ты не понимаешь, что такое нежелательная беременность!..

- Зато ты понимаешь, да? - обрываю ее грубо и, уже не сдерживая всхлипов, вываливаю на нее свои эмоции. - Не понаслышке знаешь, как это - растить и воспитывать ребенка, которого никогда не хотела, и потом стараться как можно скорее избавиться от взрослой дочери, ммм?

- Что ты говоришь, Карина, - ошеломленно шепчет Амелия. - И как ты разговариваешь с матерью!

- С матерью, которая даже мамой себя называть не позволяет? - взрываюсь я, сметая все вокруг ударной волной. - Так себе мать! Инкубатор, скорее!

Вместо ответа гремит звонкая пощечина. Кажется, этот звук эхом разносится на весь дом. Я не сразу осознаю, что случилось, как будто наблюдаю со стороны. Амелия так и замирает с занесенной рукой, испугавшись своих же действий. Прикладываю ладонь к своему лицу - щека горит. Впервые за всю жизнь мама ударила меня, но, стоит признать, я и сама перегнула палку.

Не произнеся больше ни слова, разворачиваюсь и поднимаюсь в свою комнату, слыша шепот Амелии: "Прости".

Уже простила, мам, впрочем, как и всегда...

До самого вечера закрываюсь у себя в полном одиночестве, дожидаясь отца. Я уже знаю, что ему скажу и как буду действовать дальше. Это решение далось мне нелегко, но именно оно кажется мне единственно правильным. Тем не менее, душа просто рвется на лоскутки.

- Папа, нам надо поговорить, - серьезно произношу я, заходя в его кабинет и плотно прикрыв двери.

Константин молча поднимает на меня взгляд и кивает на кресло. Вдох-выдох. Как же тяжело! Кажется, я вот-вот потеряю сознание от нервного напряжения.

- Я согласна на твое... предложение, - выдаю на одном дыхании, и отец сразу понимает, о чем речь. - Но у меня есть одно условие...

- Ты будто деловые переговоры ведешь, - усмехается, положив руки на стол. - Говори, я слушаю.

Я протягиваю записку с суммой, необходимой на лечение Анатолия, и реквизиты клиники. Константин пару секунд изучает бумаги и понимающе кивает еще до того, как я успеваю договорить.

- Пожалуйста, оплати операцию Стравинскому-старшему, и я уеду, куда и когда скажешь. Только Макс не должен знать, откуда поступили деньги, хорошо? - замолкаю, потому что в горле пересохло.

- Я согласен, - быстро отвечает папа и с сожалением смотрит на меня. - Я договорюсь, чтобы тебя зачислили с января, сразу на второй семестр, но в Англию ты уедешь уже сейчас.

- Как скажешь, папа.

Мой маленький мирок рушится в этот миг, как карточный домик. Все, что люблю, я вынуждена оставить здесь. Кажется, часть меня сейчас умирает, содрогаясь в конвульсиях. "Со временем станет легче", - уговариваю себя, но ни капли не верю своим же словам...

Продолжение в книге "Жена на выход"