Сергей Зотов - Страдающее Средневековье. Парадоксы христианской иконографии

81. Галерея гибридов у Портала книжников — северного входа в Руанский собор.

Вероятнее всего, они олицетворяли последствия грехопадения, тех моральных чудовищ, которых Адам и Ева впустили в этот мир, ослушавшись Бога и послушавшись Сатану. Сама архитектура портала противопоставляет божественный порядок, торжествующий в небесах, где вердикт Судии отделяет праведников от грешников, и бесконечные метаморфозы греха. То же движение от порядка к хаосу по мере удаления от Бога можно увидеть в одной из ниш. Там под изображением третьего дня творения вырезан человек, вонзающий меч в пасть крылатого дракона (сражение со грехом?), а прямо под ним — крылатая женщина с драконьим хвостом (грех, который уже одержал верх?) (84).

82 a

82 b. Псалтирь Латрелла. Великобритания, ок. 1325–1340 гг. London. British Library. Ms. Add. 42130. Fol. 147r

83 a

83 b. Бестиарий. Нидерланды, ок. 1270 г. Los Angeles. The J. Paul Getty Museum. Ms. Ludwig XV 3. Fol. 78r

В этом бестиарии сирена интерпретируется как символ тщеславия, а кентавр, у которого человеческий «верх» скрывает звериный «низ», — как воплощение лицемерия.

Многих из этих персонажей нетрудно найти на полях манускриптов той же поры, когда строился Портал книжников, и их демоническо-морализаторская природа не вызывает особых сомнений. Например, гибриды в университетском берете, которые, как настоящие врачи, всматриваются в склянку с мочой, чтобы поставить пациенту диагноз, использовались для осмеяния ложной мудрости и шарлатанства (82 b). Еще яснее обстоит дело с сиренами. В средневековой иконографии эти создания были привычным символом распутства. Подобно тому, как сирены заманивали моряков своим пением, чтобы их погубить, грехи — прежде всего, желания плоти — манят человека, чтобы низвергнуть его душу в ад. Распущенные волосы морских чаровниц подчеркивали их греховную сексуальность. С такой же прической изображали демоническую Luxuria — персонификацию похоти в облике нагой женщины, которую истязают жабы и змеи (см. 49 a, 54). Зеркало, которая держит сирена, напоминает о тщеславии или гордыне (83 b).

84. Руанский собор. Портал книжников.

Однако не все персонажи и сцены с Портала книжников столь однозначны, а некоторые — как феникс, не сгорающий в огне, и пеликан, кормящий птенцов своей собственной кровью, — ассоциировались вовсе не с силами тьмы, а с Христом. В одной из ниш под фигурой ангела, который стремглав летит вниз (Люцифер, низвергнутый с небес?), и сценой изгнания Адама и Евы вырезан крылатый человек с головой хищной птицы. Ровно так в средневековой иконографии изображали евангелиста Иоанна (см. тут). Ниже сидит пригорюнившийся «мыслитель» с кабаньей головой, а этажом ниже — еще один «Иоанн», но теперь уже с нимбом. Он то ли что-то мастерит, то ли держит в руках какой-то предмет, слегка похожий на вертикально поставленную волынку (85 а). Рельеф сохранился плохо, и точнее не разглядеть. Больше среди его соседей никого с нимбом нет, но кто он такой и что делает в столь странной компании, увы, узнать не у кого.

85 а. «Святой» гибрид. Руанский собор. Портал книжников.

85 b. Августин. О граде Божьем. Северная Франция или Англия, текст — XI в., инициалы — XIV в. Oxford. Bodleian Library. Ms. Bodl. 691. Fol. 11

Гибриды с нимбами — редкость, но не уникум. В инициале «S» сидит крылатое создание со звериным туловом и лицом старика на заду. Вокруг его «главной», женской, головы изображен нимб. Это создание открывает вторую главу трактата «О граде Божьем», где Августин сетует на неразумных, которые отказываются видеть свет истины и все время упорно спорят, вынуждая автора доказывать очевидное и приводить аргументы по малейшему поводу. Он уподобляет этих упрямцев «женщинам, о которых упоминает апостол Павел: „Всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины“» (2 Тим. 3:7). Так что, возможно, этот «святой» гибрид как раз символизирует таких неразумниц или высмеивает мнимое благочестие.

Даже если епископы с телами драконов или монахи-звери, населявшие поля Псалтирей и Часословов, и задумывались как сатира на духовенство, они высмеивали не конкретных лиц, а обобщенные типажи. В них нет агрессивной хищности или каких-то дьявольских атрибутов; они никого не атакуют и не пожирают; рядом с ними не вьются демоны. Для того, чтобы действительно изобличить некоего недруга, в Средневековье существовали более сильные художественные средства.

Самый действенный метод — это показать врага вместе с дьяволом или почти таким же, как он (86). Сатана, стоящий за спиной человека, что-то нашептывающий ему на ухо или взобравшийся к нему на плечи, сразу же демонстрировал, кому тот служит. Вместе с таким демоном — искусителем и наставником — изображали библейских архизлодеев — Каина, Ирода или Иуду; Антихриста, который воплотит в себе все зло мира, а то и просто родится от Сатаны (87); современных, т. е. собственно средневековых, еретиков. Впрочем, тот же прием мог быть развернут и против самой Римской церкви.

Большинство еретических движений, которые возникали на средневековом Западе, видели в католическом культе образов новое идолопоклонство, не имели практической возможности развернуть визуальную проповедь и не создали собственной иконографии (либо их немногочисленные изображения просто были уничтожены). Однако на рубеже XIV–XV вв. ситуация стала меняться. Чешские гуситы, отвергнув власть римских пап как антихристову, стали использовать для пропаганды своих идей не только слово, но и изображения. На гуситских алтарях, фресках или книжных миниатюрах папы и весь католический клир регулярно предстают как слуги Сатаны (88).

86. Свиток налоговых поступлений английского казначейства, 1233 г. London. National Archives. E 401/1565 M1