Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Открывавшая субботу программа «Водопада» выгодно отличалась от прошлогодней. На этот раз звучали не «буратиночные» песни, адаптированные для нормального голоса, а написанные специально для живых концертов композиции — сказался гастрольный опыт. Лукашин пообещал, что «безответственных политических заявлений сегодня не будет», и для зачина спел новую, еще даже не аранжированную песню, посвященную свердловскому рок-клубу, в которой фигурировали большинство выступавших на фестивале групп, и даже Грахов со Стерховым. Новые песни дали шанс блеснуть композиторскому таланту Александра Мазанова и вокальным способностям Вячеслава Колясникова. «Водопады» продемонстрировали, что использовать злободневные социальные темы можно без призывов «Долой!» и «Доколе?!». Пресловутых партаппаратчиков корежило от высмеивания ничуть не меньше, чем от призывов к их ниспровержению (правда, с тем же нулевым эффектом).

Александр Холкин просто не прозвучал. Выступал он вместе с замечательным флейтистом Алексеем Бояршиновым. Босоногий Холкин рвал горло, но зал как будто погрузился в спячку. Прекрасные стихи под мелодии, напоминавшие о русских народных песнях, вызвали только жидкие хлопки.

Объявляя «Группу Максима Ильина», Калужский подчеркнул, что ее лидер последние два года «служил в ограниченном контингенте советских войск в ГДР». Неудивительно, что Макс начал свое выступление с выстраданной темы «Я не хочу больше быть солдатом». Песни Ильина были еще сыроваты и не обтесаны, они не приобрели пока той завершенной легкости, свойственной его творчеству 1990-х. Но было ясно, что гвардии-сержант Ильин искал в немецком эфире правильную и актуальную музыку — в его программе свежей гитарной волны «U2» было гораздо больше, чем запилов a-la Хендрикс, которыми он увлекался до армии. Приз «Надежда», присужденный «Группе Максима Ильина» по результатам фестиваля, стал вполне заслуженным (и оправдался впоследствии).

Странное чувство осталось у многих после выступления «Проекта Александра Пантыкина». Почти все составляющие успеха наличествовали: и великолепные музыканты, и искрометный конферанс, и ирония или даже самоирония (Саша под аплодисменты объявлял «Альтернативную песню в защиту лысых» и «Еврейского сироту»), и складные кормильцевские тексты, разобрать которые из зала, правда, не всегда удавалось… И мелодии имелись неплохие — настоящий профессионал (каким, несомненно, являлся Пантыкин) способен свить мотив буквально из ничего. Вот только все вместе или совсем не складывалось в единую картину, или картина получалась такой, что лучше бы не получалась вовсе. Пантыкин в белом спортивном костюме подпрыгивал за суперклавишами «Korg» и напоминал, по словам одного из зрителей, «взбесившийся вареник». Звучал «ПАП» хорошо, но, как поддельная елочная игрушка, не радовал. Правильно, что решили все-таки не называть выступавший коллектив «Урфином Джюсом» — это могло бы окончательно убить легенду, о которой многие в зале еще хранили теплые воспоминания. Разочарование скрасила только финальная «Отходная», для исполнения которой Саша вывел на сцену Шахрина, Могилевского, Кондакова и Вадика Самойлова. Попрыгав под веселую песню сборной рок-клуба, публика расходилась на перерыв.

Журналисты, описывавшие этот концерт, тщательно подбирая слова, уклончиво говорили об огромном творческом потенциале Пантыкина. Беспощаден к соавтору был только Илья Кормильцев: «Пантыкина последнее время очень тяжело травмировало приобретение большого количества инструментов. Нет, это не финал, но этап, причем закономерный: всю жизнь делая ставку на технические средства решения своих задач, то есть подходя ко всему так, что все собирается из гаек, он должен был потерять всякую эстетическую ориентацию. Такое чувство, что он думает таким образом: «Хотите — так, хотите — этак… Я все могу». На деле человек, который может все, в силу диалектики, не может ничего» («ПерекатиПоле», № 3, 1990).

«Настю» встретили овацией. Она, как и все, показывала новые песни. Самой свежей из них была «Танец на цыпочках» — первое произведение, где и музыка, и текст сочинены самой солисткой. Звучание группы приблизилось к идеальному, особо много живых красок добавила гитара Белкина. «А Егор просто прелесть! (Естественно, не он сам, а его гитара), — восхищался корреспондент североуральской газеты «За бокситы» (1988.11.02). Настя обрела новую пластику: если раньше во время пения она почти не двигалась, то теперь ни на минуту не прекращался странный завораживающий танец, который очень органично дополнял звуковой ряд. Группу дважды вытаскивали на бис. Настя спела «Снежных волков», посвятив их маленькой Ане Бутусовой, и «В чужом лице»».

«Отражение» представило песни из нового альбома с рабочим названием «Позиции любви» (чуть позже он получил имя «Песни юных женщин»). Вся политика, которой изобиловала прошлогодняя программа «Отражения», исчезла. Переходом на личные, вечные темы группа была обязана «поэту-арьергардисту» Борису Катцу, чьи тексты легли в основу нового альбома. Звучание «Отражения» стало прозрачнее и современнее, агрессия кондаковской гитары приобрела несколько эротический оттенок. Теплоту музыке придал и саксофон Алексея Голикова. И самое главное: если в прошлом году группа чуть ли не гордилась тем, что ее песням трудно подпевать, то нынешние мелодии, особенно «Женщины гор», «Джунгли», «Николай», прочно ложились на душу и возникали в голове, как только вспоминалось слово «Отражение».

Фестиваль пришелся на самый пик «опереточного» периода истории «Агаты Кристи». Публика ждала этого выступления с нетерпением. После прошлогоднего сенсационного дебюта и в отсутствие «Наутилуса» (Бутусов с Умецким в этот раз смотрели фестиваль из зала) «Агата» была главной приманкой для любителей рока женского пола. Группа так увлеклась аранжировками, что за клавишными «декорациями» чуть не потерялся смысл новых песен. В Свердловске исполнение чужих песен давно считалось дурным тоном, но «Агата» поломала эту традицию, исполнив свою версию «урфинджюсовского» «Человека наподобие ветра». Именно с этой перепевки ставшей уже классической песни берут начало многочисленные уральские трибьюты. В целом программа выглядела хорошо, но до общего «ух!» образца 1988 года явно недотянула.

Оба воскресных концерта открывали гости. Утром авангардистский музыкальный театр из Челябинска «Новый Художественный Ансамбль» показал несколько обалдевшему свердловскому зрителю сложное концептуальное произведение «Маниакальное шествие с танцами, пением и бросанием костей в публику». Музыка сопровождалась замысловатым сценическим изобразительным рядом. Основной идеей представления было пробуждение сознания и души человека. Зал разделился: одни приветствовали челябинцев аплодисментами, другие кричали музыканту, спавшему на полу и символизировавшему то самое сознание: «Вставай, замерзнешь!» и «Нас обманули!»