Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

Еще одно различие между ливерпульским и свердловским квартетами заключается в возрасте исполнителей. «Битлам» в период наивного «Please please me» было чуть за 20. С-тридцатьчетверкам в 1983 году — почти под 30. Разница существенная. Сохранить в такие лета столь незамутненное восприятие действительности можно было только в стране, где самое счастливое детство, самая комсомольская юность и самые консервативные музыкальные вкусы. «С-34» — как доказательство преимуществ социализма. Ну не круто ли?!

Д. Лемов, 2016.

1984 год — тяжелый период для всего советского рока. Давление властей на неофициальную музыку усилилось по всем фронтам. Под этим прессингом в Свердловске не состоялось ни одного концерта. Тем не менее музыканты умудрялись выступать (правда, в других городах) и записывать альбомы.

Зимнее оцепенение сковало свердловских музыкантов. После провала филармонической эпопеи у многих опустились руки. Из состояния депрессивной неподвижности «УД» вывел звонок из Волгограда: сработали старые, еще бакинские контакты, ребята из местного инженерно-строительного института пригласили приехать на фестиваль «Земля — планета людей». Заиндевевшие детали начали шевелиться, «Урфин Джюс» собрался, загрузился в поезд и 7 февраля появился на берегу Волги.

На следующий день в Доме офицеров волгоградская публика имела честь лицезреть уральцев. Агрессивная рекламная кампания «Пятнадчика» сделала свое дело — публика встретила группу овацией и дружно подпевала знакомым вещам. Председатель жюри заявил после концерта, что именно такая рок-музыка нужна молодежи. «УД» готовился к гала-концерту, но… В связи с кончиной генсека Юрия Андропова в стране объявили траур. «Урфин Джюс» отправился домой, увозя приз зрительских симпатий.

Поступали и еще приглашения, но выехать никак не удавалось: в столице вдруг прикрыли намечавшийся рок-фестиваль при МИФИ, а еще раз съездить в Волгоград не удалось из-за банального отсутствия билетов в южном направлении. «Урфин Джюс» занялся подготовкой к записи третьего альбома. 25 апреля в подвале университета попробовали записываться, но эта попытка оказалась единственной. Пропускной режим в вузе внезапно ужесточили, и студия Лени Порохни в вечернее и ночное время стала недоступна. Заниматься рок-н-роллом становилось все труднее.

На настроении свердловских музыкантов это пока никак не сказывалось. Бушевала весна, все были молоды и одухотворены. Небольшой рок-н-ролльный мирок продолжал жить бурной жизнью, не обращая внимания на окружающую серую действительность, которая уже не просто застоялась, а покрылась склизкой плесенью.

Спустя десятилетия повзрослевшие бойцы рок-н-ролла вспоминают это время с теплой ностальгией. «Все крутилось в одном котле, ограниченном тремя вузами: технократическим УПИ, гуманитарным университетом и творческим Архом, — говорит Егор Белкин. — Обмен идеями на этом пятачке был страшно интенсивный. Любая идея тут же реализовывалась, и сразу к ее осуществлению подцеплялись все. Если нужна была машина, появлялся Андрюха Зонов с «Запорожцем». Если Коротич придумывал надувающуюся на сцене фигуру — сразу отыскивался человек, который стыбзит на заводе полиэтилен, и люди с паяльниками, которые эту фигуру склеят. Если не было аппарата — приходил Александр Новиков, что-то сколачивал, и аппарат играл. И никто не считал рок-н-ролл блажью. Все понимали, что это достойное, заслуживающее уважения дело, которому нужно безвозмездно помогать».

«Тогда все были всеми, и в этом была уникальная возможность проявить себя, — добавляет Олег Ракович. — Если бы я имел музыкальные способности, я бы предлагал что-то музыкальное, и это было бы внимательно выслушано. Мы с Коротичем были архитекторами, и к нам прислушивались в плане сценографии, каких-то зрительных образов. Все лучшее в нашем роке сделано в начале 1980-х. Тогда никто ни за что не платил, это был чистый кураж, стремление самовысказаться, эгоцентрическое желание быть услышанным».

«Даже тогда все понимали, что, даже если мы не просоответствуем каким-то западным уровням, все равно мы создадим продукт, который останется в веках. Так оно и вышло, — продолжает Егор. — Сейчас об этом снимают фильмы, пишут книги, а все ведь сделано прыщавыми юнцами, которым просто надо было как-то себя реализовать».

Летом 1984-го закончила архитектурный институт группа «Наутилус». Ее музыканты за последние два года полностью погрузились в искрящееся рок-н-ролльное море, и выныривать на тусклый берег им совершенно не хотелось. Вячеслав Бутусов, по его собственным словам, «мечтал жить только в этой плоскости, в этой атмосфере, в этом пространстве, чтобы поменьше оставалось всего остального: этой рутины, обыденности, угнетающей и серой реальности. И не хотелось задумываться о том, что она неизбежна, что с этим нужно учиться жить… В 84-м году мы поняли, что сейчас нас всех разметает по разным местам и мы, может быть, даже и не увидимся. Состояние было, как у наркомана, когда его от дудочки оторвали. Мне предназначено было в Тюмень ехать. Как потом выяснилось, от меня там чудом отказались».

Умецкий находился примерно в таком же настроении: «Когда мы закончили институт, депрессии были чудовищные. Все-таки Арх — это была вольница. Где еще в обеденный перерыв можно было по официальной трансляции послушать «Led Zeppelin»? А тут пришлось ходить на работу! Ну, в конце концов с этой ситуацией мы справились».

Хотя почти все «наутилусы» остались работать в Свердловске (только Андрей Саднов уехал в Первоуральск), группа фактически развалилась. Рокеры превратились в проектировщиков, гитары заменили кульманы и рейсшины. Слава в институте «Уралгипротранс» придумывал облик станции метро «Уралмаш». Дима водил карандашом в «Уралтеплоэнергопроекте». Производственную усталость молодые проектировщики снимали не музыкой, а алкоголем. Постепенно тусовка почти махнула на них рукой — еще двое подававших надежды больше уже ничего не подают…

Надежды стали связывать с другим коллективом. Журналист Андрей Матвеев основал собственный проект. Назывался он очень концептуально: группа «Группа». Страшно подумать, как искали бы информацию об этом коллективе его поклонники, доживи он до времен Интернета, Яндекса и Google. В «Группу» Андрей зазвал гитариста развалившегося к тому времени «Метро» Володю Огонькова и двух дебютантов — басиста Антона Нифантьева и ударника Володю Маликова. Вокалом заведовала жена Матвеева Алина, до этого певшая в «Метро». Она же была заведующей клубом завода имени Воровского, где «Группа» начала репетировать сложный арт-рок в духе «King Crimson». Продюсер Матвеев писал навороченные тексты: «Когда ты женат на певице, которой хочется петь, приходится что-то придумывать. «Метро» Алине не очень нравилось, мне тоже хотелось чего-то потяжелее и попсиходеличнее. Стали пытаться сделать что-то другое, но из этого ничего не получилось».