Дмитрий Карасюк - Свердловская рок-энциклопедия Ритм, который мы...

Споры разгорелись с новой силой. Димов уверял, что «еще пара выступлений со сложной программой, и у публики о „Сонансе“ возникнет отрицательное мнение. А это уже провал… Необходимо у толпы вызвать глубокое уважение к себе», то есть заиграть что-то более роковое. Скрипкарь в ответ саркастично предлагал переименоваться в «Бюро заказов» и исполнять музыку по принципу «чего изволите». Но идея перемен обретала все больше сторонников внутри «Сонанса». Правда, шаг навстречу публике ими воспринимался как временная тактическая уловка. Ради того, чтобы в дальнейшем вернуться к «абстрактному музицированию для элиты», сейчас было необходимо немного поработать «для сцены, для толпы». Наивные «сонансы» надеялись с помощью милых простому народу рокешников заработать на дорогую аппаратуру, необходимую для исполнения «своей главной музыки». Под давлением такого аргумента согласился поступиться принципами даже упертый Скрипкарь.

Было решено сочинить и записать несколько «рок-песенок», а потом подумать, что с ними делать дальше. Руки и голова, необходимые для такой записи, в «Сонансе» уже были — в конце 1979 года в студии появился новый звукооператор, студент физтеха УПИ Саша Гноевых. В скором времени он войдет в историю свердловского рока как лучший саунд-продюсер Урала и окрестностей, за что будет удостоен почтительного прозвища «Полковник».

Начался поиск музыкальных ориентиров. Участники «Сонанса», судя по их дневникам, слушали в основном арт- и хард-рок, так что ничего удивительного, что прокладывать свой «новый путь» они принялись по уже изрядно вытоптанным западными музыкантами дорожкам. «Мы понимали, что играть, как „Yes“, нам не позволит техника, а вот уровень „Black Sabbath“ нам был по силам», — говорит Михаил Перов.

Однако просто играть, как «Black Sabbath», было неинтересно. «Сонансы» разошлись на несколько дней для сочинения оригинальных музыкальных тем. Тексты к ним были написаны заранее. Их автором стал студент университета Аркадий Застырец. Собравшись дома у Балашова, они обменялись результатами мозгового штурма. Скрипкарь показал то, что впоследствии стало песней «Честный парень». Хозяин квартиры поделился наброском, к которому сам сочинил стихи. Этот опус, названный автором «Параноид № 1», в будущем стал «Песней любви». Андрей уже открыл для себя Гэри Ньюмана. В полную силу саббатовско-ньюмановский коктейль разольется в творчестве «Трека», но и в «Песне любви», главной композиции новой программы, слышна тяга Балашова к этим исполнителям.

Пантыкин насочинял кучу тем, из которых остальные музыканты оставили всего три. «Сашу это страшно корежило, и сейчас я его прекрасно понимаю, — говорит Перов. — Мы для него были постоянными деспотами. Мы его задавили своим диктатом, своей цензурой. У нас слово такое было: „Это не в концепте“. Саша со своей музыкой почти весь оказался „не в концепте“».

К записи приступили 8 августа 1980 года. Творческий процесс шел тяжело. Споры часто заканчивались скандалами, после которых то один, то другой музыкант заявляли об уходе из группы. Но на утро все опять собирались в комнате на задворках университетского клуба и опять погружались в новую для себя стихию рок-песен.

В ссорах рождалась музыка. До хрипоты ругались над каждым музыкальным решением, над каждым звуком. После яростных споров в «Песне любви» дебютировала как вокалистка Настя. Кстати, эта композиция изначально называлась «Шагреневая кожа», но, по словам Полевой, музыканты побоялись, что не все читали Бальзака, и решили назвать этот номер, исполняемый от лица смерти, весело и незатейливо.

Долго бились над формой подачи «Маленького сюрприза», пока флегматичный Гноевых не воткнул в молоточки фортепиано канцелярские кнопки. Инструмент зазвучал, как старинный клавесин, и песня обрела свой окончательный вид. К концу полуторанедельной рекорд-сессии приехал Женя Димов и объявил, что возлагает на себя продюсерские функции. Но было уже поздно — изможденные музыканты почти закончили запись. Получившийся результат сами авторы альбомом не считали. Они мыслили категориями сцены и думали, что сотворили что-то вроде демо-записи. Осознание того, что получился первый на Урале магнитофонный альбом, пришло позже.

После прослушивания пленки всем стало понятно, что это уже совсем не «Сонанс». Было решено, что запись станет отправной точкой истории новой группы, которой необходимо новое название. 7 сентября в ходе начавшегося ребрендинга среди других предложений впервые прозвучало имя «Урфин Джюс», предложенное, естественно, Пантыкиным, но забекаренное остальными. В конечном итоге реинкарнированный «Сонанс» было решено окрестить «Шагреневой кожей» (почему-то теперь возможное незнакомство широких масс с французской классикой никого не смущало). Однако судьбой новому коллективу был отмерен совсем недолгий срок жизни, и бальзаковское название «переехало» на альбом. Так он и вошел в историю: альбом «Шагреневая кожа» группы «Сонанс».

19 сентября Пантыкин, не выдержав давления остальных музыкантов, последовательно наступавших на горло его песням, заявил о своем желании покинуть группу и, прихватив Ваню Савицкого, занялся созданием «Урфина Джюса». Скрипкарь, Перов, Балашов и Настя, осиротев, но не сильно огорчившись, посадили за барабаны Женю Димова и всего через три месяца записали еще один альбом, но уже под названием «Трек». История «Сонанса» закончилась.

Через полгода после записи «Кожи», когда «Сонанса» уже не существовало, в Свердловск пришло письмо из Америки. Одна знакомая, уехавшая на ПМЖ в Штаты, тайком вывезла запись. Оказавшись в кругу тамошних музыкантов, она поставила пленку на магнитофон. «Здесь так никто не играет! — восторженно писала она на Урал. — Знакомые предлагают издать „Кожу“ на пластинке и готовы предоставить вам студию для дальнейшей работы».

Узнав о предложении американских коллег, музыканты только грустно усмехнулись…

На момент написания этих строк «Шагреневая кожа» так официально в свет и не вышла.

«Шагреневая кожа» (1980 — М)

Барабанщик и идеолог группы «Трек» Евгений Димов был человеком добрым и обаятельным. Он обладал огромным даром убеждения и умел увлекать людей своими идеями, часто имевшими к действительности очень отдаленное отношение. Именно он нес ответственность за плотный покров тайны, окружавший повседневную жизнь «Трека», и за мистический отсвет, которым отличалась музыка этой группы.